Все оттенки боли - Анна Викторовна Томенчук
Рихтер молчала, и Марк поймал себя на мысли, что ему непросто находиться рядом с ней. Ее внимательный взгляд будто спрашивал, вытаскивая на свет закрытые ото всех чувства, обнажая душу. Такой способностью обладала его жена, и он не ожидал встретить подобное в другой женщине.
– Может быть, вы готовы рассказать о произошедшем еще раз?
Лучший способ вывести собственное нутро из-под удара – натянуть личину профессионала.
– Про то, как нашла отца болтающимся в петле? – с легким смешком спросила Теодора.
Лекарства действовали.
– Про то, что было на концерте. Про то, что чувствуете.
Она помрачнела.
– Был концерт.
– Мы оба знаем, что это не просто концерт.
– Доктор Карлин, кажется, вы не мой психотерапевт.
Она произнесла это с улыбкой, но Марк физически ощутил выставленную границу. Ну конечно, он не ее психотерапевт. Он вообще никого не вел уже много лет, с головой нырнув в профайлинг.
Но лезть в чужую душу безопаснее, чем ковыряться в своей. И поэтому Карлин продолжил с некоторой неуклюжестью, не свойственной ему и в худшие времена.
– Нет. Но Грин мой друг.
Тео мгновенно отвела глаза и снова откинулась на подушки. К бледным щекам прилила кровь, и Теодора закусила губу, сдерживая нервозность. В эти минуты она казалась совсем юной и неопытной девушкой. Впрочем, похоже на правду. Вместо отношений она занималась бизнесом. А самая серьезная в ее жизни связь дублировала то, что она раз за разом переживала с отцом. Самуэль Мун не похож на Рихтера ничем, кроме самого главного: для него на первом месте всегда стоял бизнес. Творчество, которое он превратил в бизнес. И собственное наслаждение, из которого он тоже сделал бизнес. И Теодора стала бы звеном в этой цепочке.
– Знаете, доктор Карлин, – негромко начала она, смотря на свои ступни, обтянутые белыми носками, – я не смогла бы ответить на вопрос, что именно случилось на концерте и почему. Но я могу точно сказать, вам не стоит переживать за агента Грина. Я для него не опасна.
Какой интересный ход мыслей. Опасна – не опасна. Марк почувствовал, как просыпается холодный исследовательский интерес: что на самом деле испытывает эта женщина? Способна ли она на настоящие глубокие чувства или привыкла получать желаемое по мановению руки и не стремится к тому, чтобы прикладывать усилия?
– Не опасна? – Иногда лучший способ узнать правду – спросить. Еще один урок, который пришлось выучить быстро и порой больно: научись задавать вопросы. Порой полезно сбросить маску и дать понять собеседнику, что ты не можешь разобраться в ходе его мыслей.
Глубокий взгляд Теодоры остановился на его лице. По ее губам скользнула улыбка.
– О чем вы беспокоитесь, доктор Карлин?
– Вы хотите откровенного разговора?
– Естественно.
Он подался вперед, на сводя с нее внимательного взгляда.
– Я беспокоюсь за него, потому что знаю, через что ему пришлось пройти. А вы, к сожалению или к счастью, понятия не имеете, как он проживает происходящее.
– Говорите прямо, доктор, мне не шестнадцать. Вы боитесь, что я разобью вашему другу сердце?
Ответить он не успел. Дверь открылась, и на пороге показалась Аурелия. Жена прошла в палату, опустилась на стул между Карлином и Теодорой и вздохнула. Мисс Рихтер тут же переключилась на нее, но Марк видел, как напряженно она сжала руки.
Он переживал за Акселя. Но, кажется, в эту минуту больше переживал за Теодору. Для человека, потерявшего брата и чуть не потерявшего отца, она превосходно держалась. И дело не только в лекарствах.
– Как он?
Теодора спросила это настолько дежурным тоном, что у Марка заныли зубы, а Аурелия подобралась, будто готовясь к следующей сессии.
– С вашим отцом все в порядке. Спит.
– Окей.
Тео взяла книгу, устроилась поудобнее и сделала вид, что читает. Марк посмотрел на жену.
– Грин попросил оставаться здесь, пока он не вернется.
– В этом есть смысл, – неожиданно согласилась Аурелия. – Я не могу сказать наверняка, но скорее всего ваша гипотеза верна. Мисс Рихтер, с кем был близок ваш отец в последнее время? Кому он доверял?
– Мой отец не доверяет никому.
– Любовницы, друзья, партнеры по бизнесу?
Книгу снова пришлось отложить, и синие глаза встретились с внимательным взглядом Аурелии. Карлин наблюдал за женщинами, не вмешиваясь.
– В последнее время новых людей не было, если вы об этом. У отца постоянная команда партнеров.
– А не в последнее время? – спросил Карлин.
– Вы хотите получить список приближенных отца? Поверьте, даже я не знаю всех в лицо. В дела он меня не посвящал. Мы не особо… близки.
Марк и Аурелия переглянулись.
– А как давно вы знакомы со своим продюсером? – внезапно спросила Баррон, снова переводя взгляд на молодую женщину.
Та побледнела.
– Как вернулась в Треверберг после учебы, так и познакомилась. А при чем тут Джерри?
Рея пожала плечами, но не ответила, а Марк задумался. Вот до чего их довел Кукловод. Они начали подозревать всех. Их буквально залили уликами и подозреваемыми, не позволяя в этом хаосе нащупать правильную нить. Намеренно это или случайно получилось у преступника, значения не имело.
– Под подозрением все, – наконец проговорил Карлин. – Знакомые, друзья, родственники.
Теодора фыркнула.
– Грин доходчиво объяснил свою позицию. И поэтому я сижу здесь и жду. Но вы же не думаете, что я буду прятаться вечно?
– А с кем вы сблизились в последнее время?
Рихтер перевела взгляд на Баррон и слегка склонила голову к правому плечу. Волнистые волосы рассыпались, укрывая ее шелковистым водопадом, и Тео задумчиво намотала прядку на палец, видимо, выбирая, как лучше ответить.
– За последнее время – ни с кем.
Разговор прервал звонок. Карлин глянул на экран телефона и взял трубку.
– Ты можешь за мной приехать? – спросил Грин. Его голос прорывался сквозь странные шумы.
– Куда?
– Выезжай в сторону Спутника-7, не ошибешься. До Нахмана добрались.
– А…
– …нет-нет, он жив. А вот его машина не очень.
– Аксель, не темни.
– Подрезали тормоза. Повезло, что дорога пустая и сухая, а я еще помню, что такое тормозить двигателем.
– Твою мать. На хрена ты вообще сел за руль?
Карлин резко встал, не обращая внимания на пристальные взгляды двух женщин.
– Да в порядке я.
– Сиди на месте. Сейчас приедем.
– Черт.
IV
«В порядке» Грин себя не ощущал. Он понимал, что отделался легким испугом, что при другом стечении обстоятельств снова разбился бы и, возможно, даже погиб.
Сухой асфальт. Невысокая скорость, будто он инстинктивно ждал от автомобиля подставы, пустая дорога. Почувствовав, что
