Все оттенки боли - Анна Викторовна Томенчук
По лицу Дональда скользнула тень, точеные черты исказила мука, но он взял себя в руки.
– Ее мать всегда мечтала петь. Но отказалась от карьеры ради брака со мной. Я не думал, что Теодора решит пойти по ее стопам.
– То есть вы злитесь не на нее, а на себя? За то, что запретили любимой женщине реализоваться так, как она хотела?
Он замолчал. Лишь транс позволял ему говорить почти спокойно, выдержанно. Но интерпретация Аурелии ударила в цель, и Дональду понадобилось несколько долгих мгновений, чтобы прийти в себя. Ох, и почему сильные мужчины чураются психологов? Было бы намного проще, такие вещи осознаются в терапии, пусть и не сразу.
– Наверное.
– Вы покинули концерт? – продолжала она.
– Да. Элла говорила, что не стоит делать поспешных шагов, что нужно дать Тео шанс, но я был слишком взбешен, чтобы прислушаться.
– Что сделала Элла?
– Встала и пошла за мной.
– Вы разговаривали?
– Не помню. Я шел к машине. Велел водителю свалить, сам сел за руль.
– Часто вы так делаете?
– Что? Вожу машину? Я люблю водить машину, я все контролирую. Мне нравится это чувство, когда твое действие мгновенно отражается в реальности.
– Часто вы отсылаете водителя?
Дональд завис. Его лицо приняло удивленное выражение, как будто она спросила какую-то чушь. Аурелия напряглась. На первый взгляд тут не заметно подставы, но что-то явно не так. Он не может лгать под гипнозом. Или может? Или лжет не он, а заложенная программа? Но что такого важного пытаются замаскировать?
– Вполне, – наконец ответил он, как будто разобравшись с внутренними противоречиями. – Я часто сажусь за руль, если злой. Мы уехали.
– «Мы»?
– Я позвал Эллу с собой. Люблю ее. Хотел провести рядом еще немного времени, хотя знал, что она поедет домой, мы договорились об этом изначально. Я высадил ее в центре, чтобы она могла вызвать такси. И через несколько минут мне позвонили. Сообщили, что Билл разбился на автобане. Потом не помню. Кажется, я доехал до особняка. Выгнал управляющего. Поднялся к себе. В тот момент мне казалось, что предчувствие близкого конца – это единственное «настоящее», которому стоит доверять. В последний год я чувствовал, как теряю контроль. Сначала Билл связался с какой-то наркоманкой. Взятками и угрозами удалось ее от него отвадить. Потом у него появилась модель – тут я возражать не стал, модель-шлюха лучше нищебродки-наркоманки. А потом Тео решила продать бизнес – и я даже с ней не поговорил. Мои дети совершали самые ужасные ошибки, и я снова оказался совершенно бессилен. А поделиться происходящим мог только с Эллой. Но у нее никогда не было детей, какой из нее советчик.
– Она давала вам советы по поводу детей?
– Какой из нее советчик? – Взгляд Дональда на мгновение остекленел, но мужчина взял себя в руки, вздохнул и продолжил: – Она удивительно деликатна. Защищала их, когда я считал, что давно пора поговорить с обоими и объяснить, что дальше так продолжаться не может.
– А вы?
– А я не слушал. Зря не слушал. Видимо, не обязательно быть матерью, чтобы хорошо разбираться в проблеме отцов и детей. Мне кажется, она понимала, о чем мне говорила. Она затащила меня на концерт, чтобы я увидел Тео в образе Авироны и понял, почему дочь решила переметнуться. Проблема в том, доктор, что я не понял. Все, что увидел, – это то, как обезумевшая толпа пожирает ее глазами, а она и рада.
– Что вы чувствуете сейчас? – Беседу нужно было заканчивать. Дональд говорил разумно и откровенно, но что-то не давало ей покоя. Нужен еще один сеанс, но сначала стоит подумать, посоветоваться с Марком.
Возможно, она видит то, чего просто нет, потому что отчаянно хочет помочь следствию и прервать цепочку случайностей. Но что именно она видит?
– Хочу обнять Тео. И Эллу. Мне больно. И стыдно.
Он зажмурился. Аурелия помолчала. Задала еще несколько пространных вопросов, вывела мужчину из транса и позвала медсестру, чтобы ему дали снотворное. Рихтер уснул, а Аурелия осталась наедине со своими мыслями.
III
Несмотря на то, что Марк Карлин занимался серийными убийцами уже двадцать лет, каждое дело становилось особенным, когда-то более личным, когда-то более запутанным. После смерти сына он научился абстрагироваться от происходящего, не пропускать материалы дела через себя.
Но сейчас чувствовал, что тщательно выстроенный фундамент дает трещину. Он никогда не относил себя к маньякам контроля, но ощущение полной беспомощности перед странной волей постороннего человека оставалось неприятным. Он не разделял мнение, которое проскользнуло в группе, – мол, преступник не один, это организованная группировка. Марк четко видел, что во главе стоит один человек. Его воля прослеживалась во всем.
Карлин вполне смог бы описать его психологический профиль, только вот круг подозреваемых это не сузит. Главный навык, который удалось приобрести за двадцать лет службы в полиции, сводился к тому, что, оказываясь в тупике, Марк умел отключаться от расследования. Он заставлял себя концентрироваться на простых вещах, погружаясь даже в незначимые моменты, как будто от них зависела жизнь, перенаправляя психическую энергию на другое. Как сейчас, например, просьба Грина оставаться близ Рихтер дала возможность разгрузить голову. Выбросить оттуда Кукловода хотя бы на несколько минут.
Теодора лежала на больничной койке, опираясь спиной на пирамидку из подушек, и читала. То, каким тоном Аксель говорил с Марком, могло свидетельствовать только об одном: он узнал что-то такое, что заставляло его считать, что угроза может исходить от каждого. Если бы на месте Грина был любой другой, Карлин бы посмеялся, и только. Но сейчас он чувствовал постепенно нарастающие напряжение и страх. Страх за Аурелию, которая в эти минуты осталась наедине с Рихтером. Страх за семью Туттонов, которые гарантированно находились в перекрестье прицела неизвестного мстителя, чей путь сопровождали бесконечные трупы и боль. Пожалуй, единственным, за кого Марк не испытывал тревоги, был он сам. Карлин уже отбоялся. Теперь его чувства распространялись на других.
Тео подняла глаза. В свои тридцать с небольшим она была очаровательно свежа и одновременно ощущалась цельно. Не каждый взрослый человек способен на принятие череды серьезных решений, а она, как кажется, вполне справилась с поставленной жизнью задачей. По крайней мере, то, что он о ней знал, подтверждало эту гипотезу. И сейчас в потемневшей синеве ее глаз Карлин видел отблески былой бизнес-вумен, жесткой рукой ведущей свои бизнесы к расцвету. А еще – нежную и хрупкую женщину. Ждал ли он от нее покорности? Конечно нет. Но Грина она послушала. И дала слово
