Все оттенки боли - Анна Викторовна Томенчук
Не понимал, что предпринять, и делал ровно то, что и всегда, ровно столько, сколько мог. Вынужденный ждать на КПП, пока оформят необходимые бумажки, он набрал Рихтер. Теодора ответила не сразу.
– Слушаю, – разорвал неприятную тишину ее усталый голос, и Грин понял, что все это время не дышал. Инстинктивно он боялся, что опоздал. Что и тут его встретит тишина или механический голос, который сообщит: абонент временно недоступен. Что Теодора испарилась, до нее добрались, и ей суждено стать лишь очередным портретом в его личной галерее исчезнувших близких, с которыми больше никогда не поговорить.
Думать о том, когда он успел отнести ее к категории близких, не хотелось. Не время.
Он позволил себе неслышно выдохнуть.
– Ты еще в больнице?
– Да. Ты же сказал, что заберешь меня вечером. Жду.
– Карлин рядом? – спросил он.
– Где-то здесь.
– Ты можешь мне кое-что пообещать?
Она замолчала, будто пытаясь осмыслить, чего он опять от нее хочет.
– Наверное. Что?
– Я уехал в Спутник-7. Вернусь через несколько часов. До моего возвращения, пожалуйста, оставайся рядом с Марком. И никому не доверяй, ни с кем не уходи. Вообще ни с кем. Даже если твой собственный отец прикажет. Поняла?
– Ты, наверное, усугубляешь…
– Тео, – мягко прервал он, – пожалуйста. Несколько часов. Дождись меня в больнице.
На этот раз выдохнула она. Но когда снова заговорила, Аксель, к своему удивлению, услышал в ее голосе улыбку.
– Хорошо. Подожду тебя здесь. Вот как раз твой цербер заглянул. Доктор Карлин, – сказала она в сторону, – мне велели держаться подле вас.
– Грин? Можно?
Судя по всему, она передала трубку профайлеру.
– Ты где?
– Долго объяснять. Пообещай, что…
– Я не отойду от нее ни на шаг, – чуть слышно произнес Марк. – Ты будешь в порядке?
– Насколько это возможно. Если к вечеру не выйду на связь, забери Теодору к себе. Не отпускай ее домой. Я не верю никому.
– Хорошо.
Наверное, в другое время Карлин поспорил бы, посмеялся бы над тем, как сгущает краски друг, но сейчас не стал – и Аксель был ему за это благодарен. Он отключился и огляделся. Когда-то в этом помещении он встречался с адвокатом Луи Берне. Когда-то все было таким простым. Расследования, даже страшные, оставались расследованиями. Серийные убийцы – психами-социопатами, которых нужно было только понять. Но сейчас он сталкивался словно с целой теневой армией. Насколько глубоко проник Кукловод? Сколько ветвей у этого дерева?
На пороге появилась Арабелла.
– Нам пора, – сообщила она все тем же холодным тоном.
Грин кивнул. Говорить с ней не хотелось.
Некоторое время спустя
Очутившись на пороге «Нахман Технолоджис», Аксель отогнал все мысли о своих прошлых посещениях этого офиса. Секретарша при виде гостей отступила в тень, молча кивнув на вопрос Арабеллы, на месте ли Арнольд. Видимо, здесь завели новые правила, связанные со Стич. Или произошло что-то еще, но атмосфера в компании была тягостной.
Они вошли в знакомый кабинет. Нахман сидел за столом. Перед ним несколько почему-то пустых папок. Арабелла оступилась, и Грин понял, что именно их сейчас ждет.
Впрочем, это явно лучше, чем если бы они успели к остывающему трупу.
– Здравствуйте, доктор Нахман.
– Детектив? – удивился тот. Поднялся с места и, игнорируя жену, приблизился для рукопожатия.
Нахман не улыбнулся, а в зеленых глазах появился стальной отблеск, свойственный старикам и гениям. Раньше Грин его не замечал или не хотел замечать. Нельзя сказать, что прошлый разговор прошел в дружеской атмосфере. Сейчас повод для встречи еще более тяжелый. Видимо, доктор Арнольд решит, что Грин – типичный горевестник.
Привычно. Печально. Подозрительно.
Хм.
А почему они выбросили Нахмана из списка подозреваемых? По всем критериям он подходил, кроме гипноза. Но кто знает, чему успел обучиться профессор за свои семьдесят с хвостиком лет?
– Агент, – с улыбкой поправил Аксель. – Снова я.
– Не ждал вас.
– Я тоже не планировал вас беспокоить. Но обстоятельства изменились. К сожалению, все мои подозрения подтвердились. Мы присядем?
– Да.
Арнольд нажал пару кнопок на внутреннем телефоне. Все расселись по местам, и в кабинете повисло молчание. Арабелла старательно прятала глаза, видимо, собираясь с духом, а Аксель изучал эту странную пару, думая о том, что, если он когда-нибудь женится, даст себе и ей слово, что в любой ситуации при любом настроении он будет стараться выслушать жену, если она захочет объясниться. И сам постарается объяснять непонятные моменты.
Откровенность. Самое сложное, самое необходимое условие долгих отношений.
– Есть основания полагать, что наш деятельный маньяк метит и в вас. Мы коснулись этой темы в прошлый раз, но сейчас у нас больше информации. Есть доказательства, что он охотится на всех связанных с лабораториями, на всех, кто имеет непосредственное отношение к деятельности города. Убийства начались в пятидесятых. И их что-то подтолкнуло.
– Мы уже говорили об этом, если бы я что-то знал…
– А я сейчас здесь не для того, чтобы вытащить из вас информацию. Я здесь для того, чтобы убедить вас взять жену и уехать.
– Не понял.
Арабелла вскинула на Грина удивленный взгляд, но тот сделал вид, что не заметил.
– Раз вы до сих пор живы, значит, подобраться к вам не так просто, как к остальным. Не знаю, по каким правилам вы выживали, но эти правила работали. Единственную прочную ниточку, которую враг смог нащупать, мы сегодня обрубили. И, поверьте, вам стоит поблагодарить Арабеллу за то, что все документы об «Алекситимии» уничтожены, ведь именно они – то, из-за чего вы чуть было не стали разменной монетой. Вы сможете все обговорить, а я отвечу на все вопросы, если прямо сейчас, никого не предупреждая, вы с Арабеллой возьмете мою машину, минимум вещей, наличку вместо карт и исчезнете. Вы можете уехать в Россию или в любую из стран, находящихся вне зоны воздействия Штатов. Я дам знать, когда возвращение станет безопасным.
– Если в опасности я, то и мои дети.
– Верно.
Нахман отвернулся.
– Я не могу так просто сбежать.
Арабелла, не выдержав напряжения, встала. Грин видел, как дрожат ее руки, понимал, что не имеет права делать то, что сейчас делал. Но к черту! Все – к черту.
– Можете. Если хотите жить.
Нахман горько усмехнулся.
– Я прожил достаточно, чтобы
