Страшная тайна - Алекс Марвуд
Чарли и Роберт следуют за ним, и, выпив еще водки, Джимми присоединяется к ушедшим. Клэр стоит на коленях на полу возле дочери и гладит ее по голове, глядя вслед мужу. «Все кончено, – думает она. – Кажется, мне только что указали на дверь».
Первой молчание нарушает Мария.
– Мне кажется, ты слишком переживаешь, – говорит она. – Прошлой ночью ничего не случилось, правда? Все будет точно так же. Они не смогут выбраться из флигеля, даже если проснутся.
– Но прошлой ночью там была Симона. Неужели ты не понимаешь? Они были не одни.
– Вот что, – предлагает Имоджен, – почему бы нам не разделить обязанности? Кто-то может возвращаться сюда каждые полчаса и проверять, как у них дела. Что думаете? Это всего в пяти минутах ходьбы. Мы можем просто забегать и проверять их между подачей блюд. Всё будет хорошо.
– Но я… – начинает Клэр, но потом понимает, что вся ее решимость угасла.
«Если я не пойду, – думает она, – все действительно будет кончено. Мне кажется, я отсюда чувствую, как эта сука злорадствует. Какая же тварь. Едет отдыхать с моими детьми, но все равно готова украсть у них отца».
– Хорошо, – говорит она. – Пусть будет по-вашему.
Глава 27
Время не пощадило Джимми Оризио. В юности я считала его единственным крутым парнем в папиной компании, хотя и не понимала, что он там забыл, пока Линда не прыгнула к отцу в постель. Он всегда казался таким беззаботным и веселым (во всяком случае, днем и вечером), одевался как рок-звезда и не набирал тот десяток кило, которые успех прибавил моему отцу и другим его друзьям, а вес – это важнейшая штука в глазах подростка. Только теперь, когда я стала старше и несколько моих знакомых прекрасных подростков ушли к Господу нашему, потому что не знали, когда остановиться, я понимаю, как Джимми, должно быть, выглядел для всей отцовской компании.
Я и не подозревала, что он все еще был частью их шайки. Я думала, что его бросили, как бросили мою мать, как бросили Клэр, когда в них перестали нуждаться.
Спустя двенадцать лет он напоминает медицинский образец в банке с рассолом. Сомневаюсь, что вообще узнала бы его, если бы не копна вьющихся волос – теперь седых, но кудри все еще целы (что он, без сомнения, объясняет тем, что не мыл их тридцать лет). Он одновременно худой и отечный: лицо одутловатое и морщинистое, кожа желтовато-белая, как нечто, что можно найти под перевернутым бревном в лесу, узловатые плечи торчат под футболкой Metallica, небольшой живот над поясом зауженных джинсов выглядит твердым, как камень. Джимми Оризио – ходячая иллюстрация поражения печени.
Они с Чарли пили там уже три часа. Звуки их разговоров разносились по дому, пока Руби, Джо и я накрывали на стол, выбрасывали цветы и делали все то, что возможно было сделать без вмешательства Симоны. Она приготовила баранью ногу, настояла на том, чтобы наполнить столовую всеми серебряными, хрустальными и фарфоровыми предметами в доме. Джо зажигает свечи. Руби наверху, укладывает спать свою младшую сестру.
– Воу-воу, – говорит Джимми, когда я вхожу в гостиную. Имоджен и Роберт присоединились к ним и пьют шампанское, как будто есть повод для праздника. – Ты вроде говорила, что она избавилась от слуг?
– Это Милли, – произносит Имоджен, которая сама меня не сразу вспомнила. – Разве ты не узнаешь ее?
– Кто?
– Камилла, – говорю я. Понятия не имею, почему я так напрягаюсь. Так же всегда бывает в семьях, правда? Тебя загоняют в рамку и никогда не выпускают оттуда. – Дочь Шона. Тебя, Джимми, я помню.
– Но ведь она еще совсем ребенок, нет? – Сквозь свой стакан с водкой Джимми глядит на меня настороженно, затем просто удивленно. С годами его манера растягивать слова стала более выраженной, забралась так далеко в нос, что он с трудом произносит некоторые согласные. Удивительно, что могут творить наркотики. Это, должно быть, связано с разрушением носовой перегородки.
– Я одна из старших, – говорю я.
– А что, были и старшие? – Выцветшие голубые глаза шарят по комнате.
Дерьмо. Ну да, конечно. Опять ты думаешь, что раз ты замечаешь людей, то и они тебя заметят.
– Да, – говорю я. – Мы вообще-то встречались несколько раз.
Джимми машет своим стаканом в воздухе.
– О, ну, память моя уже не та, что раньше. – Он выпивает, а напоследок добавляет: – Соболезную.
– Спасибо, – говорю я. – Я просто зашла сказать, что ужин готов.
– Как Симона? – спрашивает он, и снова это похоже скорее на мозговую отрыжку, чем на вопрос.
– Не очень, – говорит Роберт. – Я не уверен, что она полностью осознала произошедшее. Мы все немного волнуемся за нее.
– Ну, ничего, – произносит Джимми и снова машет стаканом. – Все эти прекрасные деньги должны помочь, а?
Я слышу всеобщий вздох.
– Так, – говорит Роберт, – пойдемте поужинаем, ладно?
Симона сидит в конце стола, на ее губах все еще приклеена пугающая улыбка.
– Проходите, проходите, – говорит она. – Садитесь. Ешьте.
Так ли она встречала людей за обеденным столом до того, как стала вдовой? Не могу представить, чтобы та девочка, которую я знала, занималась чем-то, кроме как разглядывала людей из-под своих волос. Так много изменилось, пока я не следила.
Место во главе, где мой отец обычно восседал во всем своем великолепии, осталось незанятым, приборы туда не положили. Мы заполняем стол с торца, как будто все не очень хотят садиться рядом с пустым местом. В конце концов места слева и справа от него, места для почетных гостей, занимают двое пьяниц. Роберт и Мария расположились по обе стороны от своей дочери, Имоджен рядом с Робертом, а Джо рядом с Марией. Я на секунду зависаю, и Руби ныряет между Джо и Джимми. Кто не успел, тот опоздал, будто говорит ее взгляд. Удивительно, что она не показывает мне средний палец. Я сижу в самом глубоком круге ада, зажатая между двумя Клаттерсраками. Конечно, все тут слишком благородны, чтобы сидеть рядом со своими супругами. Такое поведение свойственно только лицам низшего сословия.
Джимми принес из гостиной свой стакан водки. В этом нет необходимости, поскольку Чарли спустился в погреб и угостился французским «Кроз-Эрмитажем» Шона, захватив пару бутылок австрийского белого для дам. Он обходит вокруг стола, изображая щедрость за счет покойного, затем ставит перед собой на подставку свежую бутылку и садится. Джимми осушает водку со звонким стуком льда.
– Кстати, – объявляет он, – у нас закончился тоник.
Руби поворачивается к нему.
– В Эпплдоре полно магазинов, – говорит она. – Уверена, Симона будет рада, если вы завтра съездите туда.
– Ну,
