Страшная тайна - Алекс Марвуд
– Спасибо, – говорит она смиренно.
– Ужин в восемь, – сообщает Симона.
Имоджен семенит прочь, на секунду оперевшись на косяк, словно пытаясь не потерять равновесие.
– Симона… – говорит Мария, затем затихает, когда падчерица сверкает глазами в ее сторону.
Мы все молчим, пока шаги Имоджен удаляются. Затем Симона вынимает лилии из банки, несет их, роняя капли, к огромному хромированному мусорному баку у задней двери, запихивает цветы туда и с грохотом закрывает крышку. Возвращается к своему месту за столом и снова берет нож.
На ее бледном лице появляется улыбка.
– Надеюсь, ты любишь баранину! – говорит она Руби. – Я приготовила для вас баранью ногу!
Глава 26
2004. Суббота. Клэр
– Ты что, это наденешь?
Он стоит в дверном проеме, его взгляд скользит вверх и вниз по ее телу и останавливается на животе.
– Что не так?
Шон вздыхает и отводит взгляд.
– Неважно. Думаю, серебряный просто не прощает промахов, вот и все. Если ты это платье хотела надеть, надевай.
«Если тебе плевать на мое мнение» – гласит невысказанное дополнение. Клэр смотрит на себя в зеркало. В магазине она думала, что выглядит отлично, но теперь, сидя, она видит, что даже в утягивающем белье между пупком и промежностью остается небольшая выпуклость. Шон хотел, чтобы ей сделали кесарево сечение, как в Голливуде, и так и не простил ей отказа. «Может, и стоило, – думает теперь Клэр. – Даже после трех лет и бешеных занятий пилатесом живот все еще выглядит… сдувшимся. Я же знала, что выхожу замуж за человека, у которого есть претензии к женскому телу и любым его недостаткам. Все эти насмешки над Хэзер, ее боками и обвисшими сиськами; надо было понять, что подобное ждет и меня. Боже, как женщин натаскивают соревноваться друг с другом! Когда же мы поймем, что от этого проигрываем мы все? Сейчас он так же ведет себя с Линдой, и я могу винить в этом только себя».
Она встает и достает из шкафа длинное черное платье в греческом стиле, которое она везде берет с собой как запасной вариант для таких ситуаций – а они возникают все чаще и чаще. Она надевала это платье уже несколько раз, что в глазах Шона уже само по себе является недостатком, но с этим придется смириться; все равно гиперкритичность, думает она, неизбежно приводит к разочарованию, что бы кто ни делал. Воздушные вставки газовой ткани на платье прикрывают любые недостатки. С каждым годом в одежде Клэр все больше и больше черного цвета. Когда они познакомились с Шоном, она обожала яркие цвета, ей нравилось сочетать контрасты и даже несочетаемое, нравилось выделяться, втайне она с удовольствием вспоминала коричнево-бежево-серый гардероб Хэзер. А теперь те же цвета преобладают в гардеробе самой Клэр. «Это способ исчезнуть, – думает она. – Сейчас Линда – это страна Оз, а я – Канзас».
Клэр стаскивает серебряное платье через голову и бросает его в угол. Нет смысла его беречь; она никогда его не наденет. Шон постоянно разглядывает ее тело, насмехаясь над ее утягивающим бельем. Клэр ненавидит носить утягивающее белье. Ненавидит жару, тесноту, то, как оно впивается в нежную плоть, попытки натянуть его в крошечных кабинках туалетов. «Надо было просто сделать кесарево, – думает она. – Не хотела, потому что боялась, что это навредит детям, что они родятся раньше срока только для того, чтобы удовлетворить тщеславие мужа. Но оно того не стоило, учитывая страдания, в которых я живу с тех пор». Она натягивает черное платье, поворачивается к нему лицом.
– Лучше?
Он поджимает губы и ничего не говорит. «Умно, – думает она, глядя ему в спину, когда он выходит из комнаты. – Ты такой умный. Всегда знаешь, когда нужно замолчать. Я выхожу на публику, все еще кипя, а ты можешь ходить перед окружающими с видом оскорбленной невиности».
Она берет сумку и туфли и спускается за ним по лестнице, на ходу защелкивая платиновый браслет. Привезенные с собой бриллианты сейчас неуместны, поскольку большая часть ее декольте прикрыта, но Клэр больше нечего надеть. Эти ступеньки смертельно опасны, если ты в обуви. Даже оставшись босиком и ощущая, что ступни уже не так скользят, Клэр держится за перила, словно за спасательный круг. «В любой момент тут кто-нибудь сломает себе шею», – думает она. И только Шону пришло бы в голову положить внизу твердый каменный пол.
Линда облачена в небесно-голубое. Голубое кружево, всего несколько лоскутков, чтобы не нарушать правила приличия, скреплено бледно-голубой сеткой, которая плотно обтягивает все тело. Платье заканчивается на верхней части ее бедер. Чарли Клаттербак таращится в изумлении. Она роется в ящике со столовыми приборами, пока дети едят клубнику и мороженое. Ну, почти все дети. Руби отсутствует, и Мария тоже. Клэр подходит к старшей дочери, откидывает ее волосы со лба и целует в макушку. «Надо не забывать об этом, – думает она. – То хорошее, что вышло из разрушительного союза с Шоном. У нас получились хорошие дети».
– Где Руби?
– О, это Коко, да? – спрашивает Линда. – Я до сих пор не понимаю, как ты их различаешь.
«Ты можешь попробовать посмотреть внимательнее, – думает Клэр. – Но для этого тебе придется оторвать взгляд от моего мужа».
– Волосы Коко уложены налево, а Руби – направо, – говорит Симона. – И браслеты на разных руках. То же самое. Вот почему папа и Мария их им подарили, да?
– Не для этого, но да.
Симона – сообразительная девочка. Наблюдательная. Клэр сомневается, что ее собственные падчерицы поняли эту схему. Она нарядилась в золотое гобеленовое платье, которое слишком взрослое для нее и немного великовато, и Клэр понимает, что Симона взяла одно из платьев мачехи, чтобы тоже пойти в ресторан.
– Ее вырвало, – сообщает Имоджен. – Мария отвела ее в туалет.
– О боже, – говорит Клэр. – Надеюсь, она ничем не заболела. Она сегодня вела себя довольно тихо. Я думала, это просто… ну, знаешь… после вчерашнего вечера.
– Мы прекрасно провели время в джакузи, пока вас не было, – говорит Симона радостно. – И она вроде бы получила массу удовольствия на пляже.
– Наверное, просто перевозбуждение и слишком много мороженого, – бубнит Имоджен. – Симона дала им еще мороженого на пляже. Тебе придется посадить их всех на диету, когда они вернутся домой.
Клэр смеется, потом замолкает.
– Ты сейчас серьезно?
– Ожирение скоро станет одной из главных политических проблем, – объявляет Имоджен свысока. – Мы же не можем читать лекции об ожирении всяким немытым голодранцам, когда сами таскаем с собой лишний вес?
«А
