Иван Царевич и серый морг - Янина Олеговна Корбут
Любочка задумчиво почесала расчёской ухо, поправила выбившуюся седую прядь и снова уставилась на меня в зеркале.
– Чего сидим? Встаём, освобождаем место следующему. И не сметь так проникновенно на меня смотреть. Твои глазки барсучьи тут не помогут.
– Тё-ё-ё-тя…
– Какая я тебе тётя?! А ну, брысь отсюда! Всё, деду привет.
– Спасибо, – вздохнул я. – Пойду?
– Иди, – кивнула Любочка, а когда я уже сделал два шага, пробормотала: – Стой. Ладно. По пятницам он обычно ужинает в ресторане «Пенаты». Его привозят. Не знаю, изменил ли своим привычкам. Но вдруг. И не вздумай сказать, что ты от меня.
В оставшееся до вечера время я заскочил в универ, отзвонился Лене и Суслику (тот повёз младшего брата в санаторий), а ещё съездил и забрал Димкину машину. Нечего ей болтаться незнамо где, пусть стоит у соседнего дома. Всяко ближе.
Я иду тебя искать
Дождавшись темноты, я выскользнул из квартиры, быстро свернул за дом и укрылся за кустами. Никакого движения возле подъезда не заметил, но всё равно ещё малость переждал. Если даже за мной и следили, то они явно не спешили себя показывать. Наверное, хотели посмотреть, куда я их приведу.
Покинув кусты, я заспешил к автобусной остановке. Там были люди, и затеряться среди них было проще. Проехав одну остановку, я выскочил в последний момент. И теперь был почти уверен, что никто не отирается рядом.
Дойдя до парка, я укрылся за памятником и начал ждать. Чего? Сам не знаю, наверное, какого-то знака. И всё равно проглядел его. Совсем бесшумно рядом со мной материализовался Крокодил. От неожиданности я дёрнулся, но тот быстро сунул мне в руку бумажку и исчез так же мгновенно и без звука.
На клочке бумаги был нацарапан адрес. Улицу я не знал, но подозревал, что это частный сектор. Я пересёк парк и вышел с другой его стороны. Остановил двоих прохожих, интересуясь нужной улицей, и скоро понял, в каком направлении двигаться. Пришлось подъехать на троллейбусе, но буквально через двадцать минут я уже топал по неасфальтированной улице, высматривая нужный номер дома.
Наконец я его увидел: дом стоял в отдалении от дороги и просматривался сквозь заросли кустов. Оглянувшись, я никого не увидел и стал думать, как подойти ближе. Кусты казались непробиваемой бронёй, но тут я заметил, что к дому был более удобный путь: от соседского забора, в котором не хватало двух досок, шла тропинка, причём довольно протоптанная. Казалось, дом необитаем, но я чувствовал: внутри меня поджидает Тетерь.
Остановившись на пороге, я тихо позвал его.
– Это ты, задрыга? Заходи, – почти сразу раздалось из глубины дома.
Внутри было темно и (сейчас очень мягко сказано) грязно. В одной из проходных комнат на кровати сидел Тетерь, поджав под себя ноги по-татарски. На столе я рассмотрел остатки его ужина: тушёнка и хлеб.
Я подобрался и напрягся, но всё-таки ответил:
– Сам задрыга. Чего тут прячешься?
– А ты? В Москве? – ехидно поинтересовался Тетерь в ответ, вытирая пальцы о спортивные штаны. – Короче, попал из-за тебя в историю.
– Из-за меня? Я тут при чём?
– Есть люди, которые думают, что у Севы что-то было. От мужика, который с крыши сиганул.
– Сева пытался продать тебе медальон? – догадался я.
– Пытался, – вздохнул он.
– Чего не сказал об этом в прошлый раз?
– Ты не спрашивал.
– И что, ты медальон не взял?
– Не взял, он же стрёмный какой-то. Это не золото, так зачем мне такая ерунда. Тогда Сева спросил про цепочку, мол, кому я тогда её пристроил. Как будто я помню? А потом ко мне пришли. Те, кто знает о наших… делах. Но не наши.
– Был такой, похожий на боксёра? Будто ухо сломанное?
Тетерь пожал плечами:
– По описанию похож. Он как раз и спросил, не было ли чего из морга. Я честно рассказал, что Сева приходил ко мне… А потом Севы не стало. Но я тогда ещё не понял, не связал. Позавчера я шёл домой и издалека заметил их тачку. Они стояли напротив моего подъезда. Хорошо, что матушка в больнице лежит.
– А здесь чей дом?
– Хахаля её. Точнее, его мамаши хата была. Он думал её восстановить, типа дачи сделать. Да прошлой зимой замёрз по пьяной лавке. Хата стоит, про неё толком никто не знает. Перекантуюсь, пока пацаны Гулиеву донесут. Пусть решает с этими…
– Мне бы самому с Гулиевым переговорить. Нужна его помощь. Если свяжешься с ним, попроси, чтобы он меня нашёл.
– Попробую. Только сначала твоя очередь мне помочь.
– А от меня ты что хочешь? – не понял я.
– Узнать, что такого в этом медальоне. Должен же я понимать, из-за чего по бомжатникам сплю.
– Откуда мне знать…
– Может, Сева тебе говорил? Кстати, не знаешь, где он мог его спрятать?
– С чего ты взял, что он его спрятал? Может, те люди его забрали?
– Тогда бы они за мной не приехали.
– Как думаешь: мог Гулиев устать от контроля, захотеть власти, как раньше?
– Ты про то, что он мог затеять свою игру?
– Я знаю, что Тихонов плохо относился к торговле наркотиками.
– Ещё бы! Я однажды сам краем уха слышал, как Гулиев передавал кому-то его слова. Мол, никогда на нашей территории детям эту дрянь толкать не будут. Наверное, из-за сына. Боялся, что ему кто-то продаст. Хотя всё равно не уберёг. Не на все районы его влияние распространяется.
Мы немного помолчали, и Тетерь вдруг спросил:
– Слышишь, едет кто-то?
Мне показалось, что я тоже слышу какой-то шум. Наверное, к дому подъехала машина.
– Думаешь, это они?
– А кто ещё? Давай быстрее, – крикнул он, кидаясь куда-то в сторону кухни.
– Как мы отсюда выйдем?
– Давай за мной. Через погреб. Там есть выход.
Тетерь поднял подранный котами ковёр, откинул крышку и через секунду был уже внутри.
Перед тем как нырнуть за ним, я попытался через щель поправить ковёр над нами так, чтобы дверь подпола не сразу бросалась в глаза. И успел услышать, как кто-то колотит в двери кулаками. Судя по звуку, там был не один человек. Меня затрясло, показалось, что немеет голова, свело мышцы предплечий. Дальше всё было как в тумане. Обычно памятливый на все мелочи, я мало что помню о тех минутах.
– Двигайся бесшумно, – прошептал Тетерь.
Глаза немного привыкли к темноте, и я стал различать хлам, валявшийся под ногами. Тряпки, банки, сломанные стулья. В любую минуту я мог задеть что-то из этого ногой.
Я всё пытался рассмотреть хоть какой-то выход, обещанный Тетерем, не уставая поражаться катакомбам здешним и
