Иван Царевич и серый морг - Янина Олеговна Корбут
Я пожал плечами: раз Димка деду ничего не рассказал, то и я не буду лезть. Скалли носилась в саду, пытаясь поймать собственный хвост. Потом её внимание переключилось на муху, и питбулиха едва не угодила в ведро с водой.
Когда смущённая Лена, поблагодарив за завтрак, вышла к ней в сад, дед повернулся ко мне с улыбкой:
– Невесту привёз? Красивая. Даже очень. А лет ей сколько?
– Дед, я же сказал: учимся вместе. Будем проектом заниматься. Ты же не против?
– Занимайтесь, конечно. Только чтобы без глупостей, Ванька. Не хватало мне ещё перед её родителями краснеть. Они, кстати, в курсе, что девочка в гости уехала?
Пришлось рассказать, что Лена тоже сирота. Дед сочувственно покивал, но с расспросами отстал, что уже было хорошо.
Когда я вышел в сад, Лена снова поинтересовалась, что мы будем здесь делать. Как будто я знал. Но, желая сохранять иллюзию, что я всё контролирую, добросовестно перечислил обычную дачную программу: шашлыки, прогулка по лесу, рыбалка.
– Ещё будем кататься на лодке, и ты увидишь, как я умею грести. Меня дед научил.
– Вань, я серьёзно. Мы же не можем сидеть в деревне постоянно. Нам надо… ну, не знаю, что-то придумать.
– Я попробую поговорить с братьями. Больше пока ничего в голову не лезет. Всё стало очень опасно. Если они уже знают обо мне и о тебе, значит, плотно нами занялись. От такого никакая милиция не защитит.
Я подсел к ней и осторожно предложил:
– Надо отдохнуть.
После обеда мы оделись потеплее, хотя солнце светило вполне оптимистично, и отправились на реку. Лена в моей клетчатой рубашке и спортивных штанах смотрелась смешно и мило одновременно. Такой она мне нравилась ещё больше: родная, домашняя.
За последние годы речка сильно зацвела, но встречались и зеркально-чистые участки. У берега всегда болталась лодка соседа – длинный плоскодонный челнок, настолько лёгкий, что один человек мог без труда вытащить её на берег.
Лена захотела грести, но быстро устала и передала вёсла мне. А сама стала любоваться пейзажем. По воде иногда пробегал ветер, и тогда река колыхалась и волновалась как море. Кое-где группами и в одиночку росли берёзки и осины. Маленькие, скорее похожие на кустарник.
На противоположном берегу я вышел из лодки, помог выйти Лене, и мы поднялись на возвышенность, расположенную вблизи, чтобы осмотреться по сторонам. Холмы, поросшие лиственным лесом, слева – поле, бесконечное, покрытое сочной травой. Нам было очень хорошо, и мы не могли наговориться, хотя болтали мы о всяких пустяках.
С прогулки вернулись голодными и выпили по большой чашке какао с сушками. Полностью отключиться не удавалось: я всё пытался дозвониться Гулиеву, но абонент был недоступен. В новостях ни о каких происшествиях не передавали, хотя я специально включал радио в нужное время. Оставалось только догадываться, что случилось вчера в лесу, удалось ли Гулиеву кого-то засечь.
Целый день я смотрел на дом деда будто бы глазами Лены. Старый камин, рамки с фотографиями на стенах, алоэ в горшках, банка с чайным грибом – всё это возвращало в детство и давало иллюзию порядка и спокойствия.
Вечером я жарил на огне курицу, добытую в неравном бою с морозилкой, Лена помогала деду чистить картошку. К ужину мой старик даже выставил какую-то свою вишнёвую наливочку, правда, нам нацедил всего ничего.
– Плесните колдовства, – провозгласил я, подставляя наши с Леной стаканчики.
– Нечего спаивать молодёжь, – буркнул дед.
После ужина и просмотра новостей мы распалили огонь и сидели, потягивая малиновый чай.
Дед заявил, что мы сидим как-то скучно. И полез в шкаф.
– Нет, дед, только не надо патефон, – взмолился я, а Лена захлопала в ладоши:
– Здорово! Ни разу не заводила настоящий патефон. А какие у вас есть пластинки?
Дед был страшно доволен и принялся умничать:
– Патефон надо сначала завести – вот этой ручкой. Потом надо положить пластинку на круг. Ага, только пыль сдуть. Вот так. Потом вот это колёсико с иглой – называется мембрана – кладут на пластинку.
Вместе с Леной они попытались его раскочегарить, но вместо пения он извергал страшные звуки типа икания и шипения.
– С характером! – засмеялась Лена.
Дед легонько по нему стукнул, и тогда мелодия наконец заиграла.
– С радостью бы повальсировал с дамой, но спина уже не позволяет. А ты, Ванька, пригласи девушку на танец.
Я склонился в шутливом полупоклоне:
– Вашу ручку… Сразу предупреждаю, что танцую я как медведь. Вальс никогда мне особенно не давался.
– А я в детстве занималась танцами, – выпалила Лена. – Ноги ещё что-то помнят. Так, давай. Главное, начать с нужной ноги.
Так, наступая друг другу на пальцы и толкаясь, мы танцевали. Я даже не заметил, как дед вышел на крыльцо. Наверное, не хотел мешать.
А потом мы с Леной пошли прогуляться по ночной деревне, заглядывали в горящие окошки и оттого, что за плотно закрытыми шторами уютно копошилась жизнь, на душе становилось теплее. Не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался, и мы всё не шли в дом, а стояли возле тлеющего мангала. Я кидал туда куски газеты, которые сразу же съедались огнём. Его горячие красноватые отблески играли у Лены на лице. Резкие тени пролегли у неё на губах, над бровями, отчего теперь она казалась какой-то суровой.
– Нигде звёзды так ярко не светят, как в деревне, – сказал я, чтобы что-то сказать.
– Это было весело. Спасибо тебе.
– За что? – больше всего на свете мне хотелось прижать её к себе, почувствовать тепло тела, но я боялся, что она снова оттолкнёт меня.
Вместо ответа Лена взяла меня за руку, очень осторожно и мягко, но жест этот получился слишком интимным, и мы оба это почувствовали.
Если бы я что-то сказал, то в секунду разрушил бы эту хрупкую близость. Потому я потянул её на себя, а когда её лицо оказалось совсем близко, поцеловал.
Суслик позвонил, когда мы уже переместились в сарай, где у деда хранилась солома. Природа брала своё, и на Лене к тому моменту уже не было ни моих спортивных штанов, ни рубашки. Бревенчатый пол сарая казался шаткой палубой, так меня трясло изнутри. Может, просто Земля начала быстрее вращаться, чтобы не дать нам остановиться. Закружить в своём вихре.
Я умолял Лену не брать трубку, но она, выскользнув из моих рук, заявила, что это может быть срочно. Никогда я ещё так не злился на Вовку.
– Чего? – буркнул я, когда Лена передала мне телефон.
– У вас
