Все оттенки боли - Анна Викторовна Томенчук
– Бокал вина… – Муж шепчет это на ухо, зачем-то прикусывая нежную мочку.
Белла смеется. Срочно! Нужно срочно ехать. Жизнь одна, а люди так глупо теряют драгоценное время. Что нам отмерено? Сорок лет активной жизни? Пятьдесят? О, это если очень повезет. Она бы рассчитывала на сорок. В шестьдесят уже пора уходить на покой, а в шестьдесят пять – писать мемуары. Сейчас ей двадцать пять, кажется, что впереди все что только захочешь, но Белла слишком остро чувствовала время.
С раннего детства она торопилась. Вечно куда-то спешила. Спешила учиться, спешила найти идеального мужа, спешила родить дочь, хотя и тут каким-то чудом дотянула до двадцати, спешила строить карьеру, умудряясь сочетать ее с материнством и учебой. Бежала и бежала – и не могла остановиться, как будто любая остановка перекроет кислород, лишит этой волшебной жажды жизни. Бежала она и сейчас. Туда, за пределы дома, на воздух, к Антлантике, к свободе.
– Я хочу увидеть океан.
– Что ты рассмотришь ночью, милая?
– Хотя бы услышать. И Джоди должна услышать. Понимаешь? Океан.
Она мечтала о нем, наверное, всю свою жизнь. Вырвались в отпуск в Штаты. Почему Штаты? Можно было выбрать любой океан и любой берег, но хотелось этот. Хотелось прикоснуться к этой стране, к ее людям, культуре и природе. Наличие дочери не остановило. Девочка была еще недостаточно большая, чтобы развлекать себя самостоятельно, и недостаточно маленькая, чтобы помешать матери перемахнуть Атлантический и очутиться в Майами. Почему бы и не Майами.
Вино было терпким. После вкуса Италии, нежного, пьянящего, все казалось слишком буквальным. Но Белла сделала глоток. Всего один. Или пару. Она никогда не испытывала страсти к алкоголю, он служил скорее символом, чем способом затуманить разум. Но сейчас казалось, что без вина день будет неполным, а радость – фальшивой. Капля живительной влаги, воспетой поэтами, чтобы разгорячить кровь, заставить ее бежать по венам, а тебя – дышать полной грудью, как никогда раньше не дышал.
Майк отобрал у жены бокал и залпом выпил. По рыжеватой бороде скатилась алая капля. Белла, качнувшись, собрала ее губами. Поцеловала мужа в подбородок и зажмурилась.
Так хорошо было. Так хорошо.
Она прикрыла глаза и спряталась в объятиях мужа. Только перед глазами почему-то все стояла эта капля. Алая капля.
Красное на рыжем.
II
Если ты ждешь момента, чтобы вставить шпильку и заставить человека делать то, что нужно тебе, ты уже проиграл. Каждый раз мне приходилось создавать момент. Да, порой обстоятельства складывались таким образом, что оставалось лишь протянуть руку и схватить за шкирку того или иного человека, который, по моей оценке, смог бы сыграть свою роль в будущем. Но еще чаще приходилось действовать в неизвестности, разбрасывать семена и ждать, пока прорастет. Годами.
Центр обучения гипнозу уже работал. Приходилось перестраховываться, перебирая людей, как породистых животных. Подходит – не подходит. Бракованный – нормальный. В моем мире они всего лишь проводники воли. С ними просто. Учиться шли те, кто мечтал о всевластии. Еще одна уязвимая порода людей. Можно было утешать себя тем, что каждый вышедший из этой школы специалист помогал людям и в целом ликвидировал то зло, которое оставили после себя фашисты и врачи-монстры. Но мне от этого не становилось легче. Тысячи спасенных жизней, к сожалению, не перевешивали миллионы погибших.
Нужно было идти дальше. Набить руку во время обучения. Найти подходы. Труд в лаборатории, возможность учиться у сильных управленцев и ученых сыграли свою роль в моем становлении. В дело пошло все. Для начала пришлось в очередной раз переработать список. На 1975 год там было уже больше сорока имен. Еще не везде были указаны страны или города, не всегда удавалось выяснить место работы или имена новоприобретенных родственников.
Было очевидно, список не конечен, но он по меньшей мере обрел контур. Пришлось свернуть активную деятельность: все, кого можно было легко убрать, уже вычеркнуты. К остальным нужно подходить с предельной системностью, серьезностью и профессионализмом.
А поэтому нужно завести «своих» людей во всех структурах и вернуться к вопросу собственного статуса. С учетом имеющегося бэкграунда выбор профессии практически не стоял. Что касается других людей – пришлось фантазировать, а потом перекладывать фантазии на реальность.
Кто позволит мне добраться до любого?
Психолог. Особенно социальный. Без сомнения! Он является источником информации, он же – центр влияния.
Врач. Помимо психологического здоровья, о котором думает не каждый, есть физическое. Лучше выбирать тех, через кого проходит максимальное количество людей. Терапевты. И – педиатры. О, педиатр царь и бог для многих семей. Измотанные учебой и бешеным графиком, эти люди становятся восприимчивыми.
Полицейский или приближенный к органам. Доступ к делам, уликам, возможность замять уголовное преследование или, напротив, натравить следствие на неугодного. Сложные люди, серьезные, как правило, травмированные, но прошедшие подготовку. На них можно влиять, но осторожно. Как ни странно, с лучшими из них работает только шантаж. Манипуляции – практически нет. А еще их можно просто купить. Но для этого стоит обрести необходимый капитал, которого у меня пока что не было.
А шантаж – идеален. Особенно когда такой человек сам загоняет себя в ситуацию, из которой нет выхода.
А главное что?
Выключить остатки сочувствия. Стыдно признаться, но даже во мне оно иногда просыпается. И даже я могу думать о чужой беде. Особенно когда эта беда спровоцирована самим человеком. Когда он виновен в трагедии.
Знаете, какая точка для манипуляции самая удобная? Это кратчайший вход в психику. Зная его, вы станете властелином жизни и души другого человека. Это сильнее травмы, сильнее обездоленности и одиночества. Это сильнее чувства голода.
Это вина. Нет ничего мощнее вины. Если человек в чем-то виноват, он будет готов умереть, лишь бы вырвать из своего сердца эту боль. Осознание, что он сотворил непоправимое, убивает. А если ошибок несколько?
III
Мир сузился до пульсирующей точки, за пределами которой – пустота. Еще мгновение назад они летели по дороге, горланя песни. Еще мгновение назад они были счастливы, молоды, а впереди лежала бесконечная жизнь. Они были бессмертны и всемогущи. Они жили так, как, пожалуй, никто и никогда не жил. Мгновение назад все имело смысл.
А сейчас мир сузился до пульсирующей точки. Эта точка взрывала сознание. Медленно и неотвратимо навалилась боль, и Арабелла почувствовала, как поднимается тошнота. Кажется, она висела вниз головой на ремнях безопасности. Ох уж эта привычка. Ох уж эта безопасность.
Проклятое вино. Из-за него во рту было мерзко. Так
