Все оттенки боли - Анна Викторовна Томенчук
– Я хотела…
– Показать пареньку то, что в семье водятся деньжата, и тем самым создать идеальные условия для того, чтобы у него не было ни малейшего желания разбираться в том, какая ты есть? Чтобы он видел блеск монет и перспектив, а не тебя саму? Психиатр из Сорбонны. Прекрасно, милая. Он знает, что ты – Бальмон?
Жаклин помрачнела.
– А можно сменить фамилию?
– Если ты решишь – ради бога.
Он не стал продолжать фразу. И не нужно было, Жаклин прекрасно все додумала сама: «Если ты решишь стать Жаклин Грин, я пойму», – сообщил Кристиан в ее воображении. И от этой воображаемой реплики стало так мерзко, что она подскочила.
– Он не такой.
Кристиан спокойно смотрел на нее, хотя по всем законам жанра должен был отвернуться. Ему следовало извиниться! Вспомнить, что у нее, вообще-то, тоже есть чувства! И она не ее мать.
Совсем.
Волосы – синие.
И она никогда не стала бы изменять своему избраннику. И избранник должен быть идеален. А этот студент из Сорбонны так хорош. В нем ей нравилось буквально все. Чувства, которые он пробуждал, не шли ни в какое сравнение с давней глупой девичьей влюбленностью в ассистента матери.
Жаклин прикрыла глаза.
– Ладно. Пусть будет такси. Вернемся к этому разговору, когда ты соизволишь понять, что я выросла.
– Хорошего вечера, милая.
– Люблю тебя, пап.
II
Отношения с Жаклин строились непросто. Кристиан никогда не думал, что останется наедине с дочерью, с которой общался урывками даже во время брака. Он был нацелен на семейный бизнес, на десятки процессов, которые замыкались на нем и лишали возможности проводить время с семьей. Бывшая жена тоже не стала образцовой матерью. Но во всем этом треше, невзирая на одиночество, Жаклин… выросла. И если быть откровенным, Бальмон гордился ею. Ее успехами в школе и на подготовительных курсах. Ее творчеством, ее мышлением. Всем, что он не мог приписать себе в качестве заслуг родителя. Но всем тем, из чего была соткана та, которую он считал дочерью, несмотря на то, что в ней не было ни капли его крови.
Ирония судьбы заключалась в том, что Бальмоны всегда трепетно относились к вопросу наследования. Никто не мог предположить, что из огромной семьи в итоге останется… только он. И Жаклин.
Отложив документы, которые требовали его внимания в связи с реорганизацией крупного санатория, принадлежавшего семье, Кристиан встал и посмотрел в окно. Они жили теперь в пригороде Парижа. После смерти Анны, поговорив с Жаклин, Бальмон решил поменять все. Недвижимость в Марселе, у моря, продали, перебрались поближе к столице. Дочь поступала в Сорбонну, Кристиан и без того мотался по стране чуть ли не еженедельно. Стало легче. И сложнее.
Глубоко задумавшись, Бальмон не сразу заметил, что его телефон ожил. Аппарат заелозил по столу, привлекая к себе внимание неприятным дребезжанием. Кристиан подошел к столу, взглянул на экран и недоуменно нахмурился.
Звонок этого человека ничего приятного не сулил.
– Добрый вечер, Кристиан.
– Здравствуйте, детектив, чем обязан?
Грин помолчал пару мгновений, видимо, осмысливая холодный прием. А Бальмон ждал, пока биологический отец его дочери найдет нужные слова. Нет, никакой неприязни не было. Даже ревности. Только тупое чувство, отдаленно напоминающее раздражение. Грин оказался прекрасным специалистом и, наверное, был неплохим человеком. Но Кристиан с высоты своего возраста, положения и опыта предпочитал держаться подальше от людей этой профессии.
– Уже агент, – неожиданно миролюбиво произнес Аксель. – И, к сожалению, дело не требует проволочек. Вам нужно взять Жаклин и немедленно выехать в Треверберг.
– Не понял.
Кристиан медленно сел. Ему не нравился тон, которым Грин произнес следующую фразу. Слишком серьезный, слишком категоричный и одновременно вкрадчивый. Так говорит только человек, который уверен в собственной правоте на все сто процентов.
– Есть основания предполагать, что вам и вашей дочери грозит опасность. Во Франции мы не сможем обеспечить защиту. Здесь – сможем.
– Агент Грин, вы…
– Анна – не случайная жертва маньяка. Тот, кто ее убил, был подвергнут психологическому воздействию. Родители и брат Анны также умерли при непрозрачных обстоятельствах.
– Авария…
– Аварию подстроили. Это связано с научной деятельностью деда Анны во время войны. У меня на руках длинный список имен. Ваша фамилия там тоже есть, Кристиан. Вы можете мне не доверять, но обязаны поверить. Ради Жаклин.
Кристиана прострелило. «Ради Жаклин». Это подло.
– Я поговорю с ней, когда вернется. У нее учеба, дела, первая влюбленность.
– Нет времени ждать ее возвращения. – В голосе Акселя зазвенело напряжение такой силы, что Бальмон задохнулся, как будто кто-то ударил его в солнечное сплетение. – Берите машину и езжайте за ней. И сразу в самолет. Вы же слышали, что у нас наконец открыли аэропорт?
– Вы преувеличиваете.
– Они добрались до Эрика Туттона. Вынесли половину вашей семьи. Вы никогда не задумывались, почему ваши родственники то и дело попадают в странные ситуации, которые неминуемо приводят к смерти? То приступ при здоровом сердце. То авария. То несчастный случай на производстве. То еще что-то. Невинное, недоказуемое. Чья-то халатность. Только вот все это звенья одной цепи. Кристиан. Пожалуйста, не тратьте время на споры. Вы уверены в том человеке, с которым сейчас находится Жаклин?
Стало больно. И стыдно.
– Не уверен.
– Тогда заберите ее оттуда. У нее есть телефон? Вы знаете, где она?
– Собиралась в любимую кофейню.
– Вы сможете ее найти?
Если не ответит на звонок, что делать? Отследить телефон? У семьи были нужные знакомые для подобных вопросов. Сможет ли он ее найти? Конечно. Не будет ли слишком поздно? Кажется, Грин залез к нему в подкорку. Бальмон всерьез начал беспокоиться. Вернее, продолжил, потому что он переживал и до того, как дочь уехала. Сколько прошло времени? Час? Два? Она не писала и не звонила. Хотя и не должна. Ей шестнадцать, она с парнем.
Боже, только бы она знала что-то про контрацепцию. Рассказывала ли ей что-нибудь Анна?
Кристиан запустил пальцы в волосы и криво улыбнулся, удивляясь сам себе. Он должен думать не об этом.
– Я найду ее. Надеюсь, вы ошибаетесь.
Почему-то мысль о том, что кто-то истребляет его род, не тронула. Как будто так и должно быть. Настолько абсурдно, что сложно поверить. И одновременно так естественно, что по-другому думать и не получается. В голове начали занимать свои места мельчайшие детали, которые раньше мешали принять картинку. Странности судебной экспертизы, странности материалов вскрытия, мелкие нестыковки, которым не было объяснения.
Подлец.
Грин знал, что сказать, чтобы Кристиан его услышал.
– Я не ошибаюсь, – спокойно произнес
