Замерзшее мгновение - Камилла Седер
Было уже почти два часа ночи, когда Андреас Карлберг позволил опьянению окончательно себя одолеть и откинул голову на удобный подголовник кожаного кресла.
Телль пытался вернуть Карлберга к жизни, но тот лишь приоткрыл на секунду один глаз и снова закрыл, словно решив, что усилия не стоят того. Телль подумал, должен ли нести коллегиальную ответственность и отвезти его к себе домой. Он ведь может просто полежать на диване пару часов, а потом сумеет добраться самостоятельно. И тут же пришла мысль о Сейе, которая, если повезет, не уехала и ждет его дома на двуспальной кровати. Это решило дело. Он вызвал такси и вытолкал Карлберга на улицу. Водитель озабоченно покачал головой, когда Телль назвал адрес.
— Это моя собственная машина.
Наверное, боялся, что ему заблюют салон. Телль не обратил на это никакого внимания, запихивая Карлберга на заднее сиденье: если ты водитель такси и отказываешься возить пьяных, то в конце месяца вряд ли сведешь дебет с кредитом.
Когда такси уехало, Телль закурил сигарету и начал искать по карманам номерок из гардероба. Он услышал поблизости голоса и увидел Пальмлёфа, обжимавшегося с блестящей блондинкой под небольшим балкончиком. Девушка громко рассмеялась, и ее смех легким эхом отразился от каменной стены. Телль зашел внутрь, где остались самые стойкие.
Бекман танцевала медленный танец с Кентом Стридом из отдела по борьбе с наркотиками. Они были на танцполе одни, и руки Стрида уже находились в опасной близости от попы Бекман. Она высвободилась и пошла навстречу Теллю.
— Ах вот как, Бекман? Кот из дома — мыши в пляс? — пошутил он.
Ее муж, Ёран, не участвовал в празднике. Она отмахнулась от его инсинуаций размашистым жестом.
— Придется ему немножко потерпеть, что я зажигаю на танцполе, если он сам со мной не пошел. Кстати, он ужасный танцор, все время наступает на ноги. Слушай-ка, Кристиан, что-то я не видела, чтобы ты сегодня отрывался на танцполе.
Она толкнула его в грудь, не чувствуя своей силы, как все пьяные люди. Он отпрянул и терпеливо улыбнулся, вдруг обрадовавшись, что пару часов назад перешел на минеральную воду — и сделал это, думая о Сейе.
— Что прячется там, внутри, за этим хорошо контролируемым… фасадом?
— Усталый человек, который собирается домой. Я хотел просто попрощаться.
Она рассмеялась и обняла его одной рукой. Вместе они пошли к столу. Вслед за ними тут же появились Пальмлёф и предмет его флирта — их одежда пахла ночным уличным воздухом.
— Вы что, уже уходите? Нет, Карин, вечер еще только начинается. Можем еще пропустить пару пива, прежде чем сдаться. Давай, Телль. Я не приму отказа.
Он вернулся, неся на подносе четыре больших стакана дымящегося айриш-кофе.
К ним присоединился Юхан Бьёркман. Телль пожал руку еще одному старому коллеге.
— Давненько не виделись, лет двадцать. Значит, ты тоже стал комиссаром, да-да.
Они предались общим воспоминаниям — не потому, что их было особенно много. Жителя Буроса Бьёркмана вскоре после окончания Высшей полицейской школы охватила тоска по дому, и когда ему предложили должность в родном городе, он согласился быстрее, чем можно произнести «патрульный полицейский». Но, по его словам, там тоже можно сделать карьеру.
Он рассказал, как в город хлынула волна наркотиков, добравшаяся до таких уголков, где двадцать лет назад люди и не слышали о гашише.
— Взяли парня в Сванехольме, лет тридцати, продававшего амфетамин старшеклассникам. Оказалось, что у него склад в сарае отца и товара там на пару миллионов.
Он покачал головой.
— Нет, они точно скоро отравят всю нашу гребаную страну.
Телль задумчиво кивнул, хотя уже слышал об этом раньше и чувствовал себя слишком усталым для такого серьезного разговора. Он попытался не смотреть на руку Пальмлёфа на колене блондинки. Бьёркман представил ее как одного из своих инспекторов.
— Сейчас мы бросили все силы на убийство под Чинной, — неутомимо продолжал Бьёркман, — наверняка тоже связанное с наркотиками. Это на днях случилось, застрелили парня в районе Фрёшё, посреди леса. Это была настоящая казнь паф-паф, как в американских боевиках, — а потом убийца хладнокровно переехал его на машине. Два раза переехал, и от тела мало что осталось. Тут, понимаешь ли, начинаешь задавать себе вопрос, а что же будет через двадцать лет. Особенно учитывая, что теперь считают, будто в малонаселенных районах не должно быть полиции. Я имею в виду — какой прок в полицейском участке без полицейского? Блин, да пройдет же не меньше часа, пока туда приедут по тревоге…
Телль закрыл глаза, пытаясь протрезветь усилием воли. Он поднял руки, словно защищаясь от потока болтовни Бьёркмана.
— Подожди-ка… ты сейчас сказал… Точно, расскажи-ка еще раз. Расскажи об убийстве в районе Фрёшё.
Бьёркман удивленно посмотрел на него.
— Мы что, будем говорить о работе?
Телль кивнул и потянулся за забытой полупустой бутылкой минеральной воды «Виши нуво».
— Будем.
Через десять минут — Бекман тоже протрезвела на удивление быстро — Бьёркман дал им отчет по убийству, имевшему поразительные совпадения с их собственным расследованием.
— Я приеду к тебе завтра утром. В отдел.
Часы Телля показывали двадцать минут четвертого.
— Давай в девять.
— Но…
Бьёркман растерянно посмотрел на Телля.
— Завтра же тридцать первое декабря, выходной, ты что, забыл?
— Это ты забыл, — ответил Телль. — Завтра ровно в девять.
27
И Бьёркман действительно ровно в девять часов сидел за своим письменным столом в криминальной полиции Буроса, не снимая куртку, скорее спящий, чем бодрствующий. В поисках нужного этажа Телль шел на звук усталого дурацкого посвистывания и таким образом вычислил местоположение Юхана Бьёркмана. Тот с трудом поднялся и пожал Теллю руку.
— Вот черт, я сегодня никакой, — сказал он вместо приветствия. — Кофе?
— Да, мне целый кофейник.
Бьёркман пошел к автомату с кофе. Телль решил пока осмотреться. Кажется, Бьёркман по-прежнему любил порядок. Красные папки на полке стояли отдельно от черных, а на столе не было ни одной бумажки.
Телль вспомнил про собственный стол и не стал относиться к себе слишком критически. Он контролировал ситуацию. Кроме того, слишком аккуратные люди вызывали у него подозрение, поскольку рабочее рвение влечет за собой некоторый беспорядок. Фрейдист сразу разглядел бы здесь отца Телля, создавшего абсурдную форму порядка, окружив каждый момент повседневной жизни строгими ритуалами. Только став взрослым. Телль понял, что у отца был невроз навязчивых состояний. Узнав об этом, он стал легче воспринимать его мании.
Это не всегда было просто. В юности он не выносил жесткие и
