Замерзшее мгновение - Камилла Седер
— Просто произнеси это. Положи конец. Если ты так чертовски труслива, что не решаешься, то я не собираюсь тебе помогать. Только скажу: расстанешься со мной сейчас — значит, сделаешь мне очень больно. Наверное, и себе тоже.
Каролин говорила медленно, преувеличенно четко выговаривая слова.
— Ты сама должна справиться и жить с этим. Ты сказала буквально, что хочешь иметь меня — все, что есть я, и все, что во мне. Если заставляешь кого-то открыть свое сердце, значит, должна выдержать и то, что выйдет наружу. Ты уже начала этот процесс. Твой долг — остаться до конца.
Мю не знала, что ответить.
— А что у тебя внутри? — наконец произнесла она.
Каролин пожала плечами. Кажется, она немного расслабилась.
— Это никому не нужно. Но ты — широкая натура. Моя задача — показать тебе, если ты не предашь. Наша жизнь полна возможностей, было бы желание. Если ты способна. Если веришь. Обещаешь. Мой талант заключается лишь в том, чтобы видеть людей, видеть, на что они годятся и чего хотят.
— Скромно сказано, Каролин, — пробормотала Мю.
С нее постоянно брали обещания, она уже не знала, было ли любовью то, к чему ее привязывали. Ярость затмила неприятное чувство, давно уже засевшее в животе, как отравленный шип.
— Ты уверена, что видишь не только себя? Ты понимаешь, что мне нужно? Что ты на самом деле знаешь обо мне — кроме желания мной обладать?
Каролин стиснула зубы, пальцы застучали по рулю.
«Я сделала ей больно, — подумала Мю, — это точно». Внутри поднялась волна боли, той боли, которую они причинили друг другу, и заплескалась между ними.
Мю пнула коленом бардачок, устав чувствовать себя изменщицей, ощущать свою неполноценность. Это чувство пронизало все ее существо. Она не могла дышать, не могла говорить и не могла больше оставаться в машине. Воздух в легких закончился, и Мю в панике вцепилась в ручку дверцы. Петли заскрежетали, когда та распахнулась.
Ветер бросил ей в лицо облачко пыли. Вместе с солнцем исчезло и тепло, и она задрожала. Она не хотела снова садиться в минивэн, хотя там, внутри, сохранилась благодать лесного воздуха из Боттнадален. Она хотела туда, где сможет дышать.
За запотевшими стеклами в пустых комнатах и коридорах были развешаны картины. Дверь открылась, и она почувствовала небольшой сквозняк. Эхо собственных шагов сопровождало ее, когда она, преодолевая нерешительность, пошла бродить по помещениям. Она смотрела на полотна и скульптуры, что находятся за выставочным залом. Окна выходили на луга и море.
Из воды вырастали огромные горы, достигавшие неба, обрамляли бухту. На какое-то время она погрузилась в созерцание серо-синего вида. Потом вышла из здания и почти побежала обратно к машине. Окна запотели от дыхания Каролин. Она подняла голову, когда Мю открыла дверцу и забралась внутрь.
26
2006 год
Его мучила совесть — знакомое чувство. Она ничего не сказала, когда он стал одеваться, чтобы пойти на традиционный рождественский праздник на работе — вечер для сотрудников полиции всей области, который раз в пять лет проводился в роскошных, но не особо представительных помещениях. Полиция как работодатель должна была показать себя с наилучшей стороны, и все приходили со своими супругами и спутницами, чтобы представить их коллегам и друг другу. Еда и напитки — пожалуй, в чрезмерном изобилии. Кто-то всегда переходил границы, разбалтывал секреты или изменял. На следующий день кто-нибудь обязательно ходил, склонив голову и бормоча себе под нос. Проще говоря, обычный корпоратив, только большого масштаба.
Сейя и не думала претендовать на то, чтобы пойти с ним в качестве подружки. Их встречи по-прежнему можно было пересчитать по пальцам одной руки. Несмотря на это, у Телля впервые за долгое время — а может, и вообще впервые появилось желание форсировать события. Он хотел, чтобы она была с ним на этом смешном празднике.
Бреясь, Телль фантазировал, как представил бы ее Эстергрен. Он растворился в своих мучениях, полностью отдавая себе отчет, каким образом его нарушение повлияет на отношения с Сейей — если им суждено быть. Она станет его тайной любовницей, хотя ни он, ни она не состоят в браке.
Телль пока отбрасывал мысли о возможности встречаться с ней после завершения этого расследования. Речь сейчас шла о другом. Дело в том, что он поступился своими принципами, потерял контроль, поддался порыву и теперь вынужден лгать начальству в лицо. Он нарушил самодисциплину: ему следовало справиться с собой. Он мог бы не вступать в близкие отношения до тех пор, пока убийство не будет раскрыто. Вместо этого он спал с ней и параллельно с этим вел расследование. По крайней мере сам он всегда будет сознавать, что так все и случилось.
Помимо этих фактических поводов для мук совести было еще одно чувство, возникшее по старой привычке: сколько он помнил, его связи с женщинами, особенно те немногие продолжительные отношения, которые он смог выдержать, всегда сопровождались чувством вины. Он казнился, что делает недостаточно, а женщины к тому же постоянно укоряли его в бесчувственности. Раздражение, вызванное этими обвинениями, делало его еще более закрытым, и замкнутый круг в конце концов приводил к разрыву.
Сейчас, спустя время, он сделал вывод, что во всех своих долгих связях — их было всего три — прекрасно отдавал себе отчет в том, что неправильно расставляет приоритеты. Что полностью и физически, и умственно — погружался в работу, чтобы не раскрываться и не стать уязвимым. И все же, очевидно, он не хотел себя менять. Ни разу не попытался использовать шанс и поступить иначе. Вместо этого действовал также и печально наблюдал, как отношения заканчиваются.
Карина называла его холодным и неспособным к сопереживанию. Наверное, он и был таким, но просто-напросто никогда не рассматривал себя как мужчину, рядом с которым должна быть женщина. Его образ исключал любовные отношения. Доверие. Но предполагал падение как следствие природной неспособности держаться подальше от женщин.
Он никогда не успокаивался, хотя, наверное, следовало бы. Жизнь неизбежно идет своим чередом.
— Я вернусь не очень поздно, подожди меня здесь, если хочешь. Я дам тебе запасной ключ. Брось его в почтовый ящик, если вдруг надумаешь
