Замерзшее мгновение - Камилла Седер
— Вот как, вы работаете в межпраздничные дни? Где? — спросил Бернефлуд из любопытства, а не потому, что собирался подвезти Закариассона.
— В социальном доме для инвалидов. Сегодня у меня послеобеденное дежурство.
— Хорошо, удачи, — сказал Бернефлуд и с некоторым усилием поднял ручку с пола. Это все-таки был «баллограф».
25
1995 год
Ее учитель рисования сощурился на солнце и загрузил багаж в свой «вольво-комби».
— Ты вернешься после лета, Мю? — спросил он и спустил солнцезащитные очки со лба обратно на глаза.
Мю кивнула.
— Тогда рисуй, и до встречи.
Он на секунду задержался.
— Ты, наверное, думаешь, что я всем это говорю, но это не так.
Мю смущенно балансировала, пытаясь удержать солнечного зайчика на голой ноге. Она постоянно передавала ему свои рисунки, оставляя их в его почтовом ящике в учительской, потому что слишком стеснялась отдавать лично. В основном это были небольшие, быстрые карандашные наброски людей в движении.
Она пыталась рисовать маслом. В результате получались картины с толстыми слоями краски и достаточно шершавой поверхностью. Ей нравилось чувствовать все слои под самым верхним.
Каролин позировала по другую сторону холста и не должна была узнать, что скрывается под поверхностью. Мю это тоже стало нравиться. Но быстрые наброски в блокноте придавали ей больше энергии. Рисунки, сделанные в неутомимом ожидании чего-то другого, сосредоточенного прежде всего на движениях и намерениях людей, а не на собственно изображении. Это позволяло ей удивляться конечному результату, возникавшему из суеты на первый взгляд незначительных событий.
Машина учителя, которая скрылась за поворотом, оставляя за собой облако пыли, последней покинула школу. Стихающий шум мотора сменился полной тишиной. Мю с нетерпением ждала возможности остаться наедине с Каролин и думала, что время, которое они проведут только вдвоем, поможет преодолеть растущую тишину между ними. И вдруг страшно испугалась.
С Каролин она привыкла, что верность проверяется, любовь дается на каких-то условиях, определенными дозами и требует постоянных доказательств. Хотя она и понимала, насколько разрушительно превращение любви в борьбу за власть, подобные отношения были ей хорошо знакомы. Ее мать всегда экспериментировала с близостью и удаленностью от других людей, боялась то быть проглоченной, то остаться в одиночестве. А хорошо знакомое кажется безопасным.
Большинство учеников уехали из школы всего пару дней назад, но в стенах уже, кажется, поселилась пустота. Она вдруг разглядела, насколько старыми и поврежденными были стенные панели. Въевшиеся пятна покрывали пол, а белая краска оконных рам осыпалась. Даже в запахе чувствовалась пустота: сырость и старый мел.
Каролин открыла дверь в учительскую.
— Брось какие-нибудь вещи в сумку, я тебе что-то покажу, — сказала она и вытолкнула Мю в пустой коридор.
— Мы куда-то поедем?
— Да, но бери только самое нужное, всего на пару дней. Можем спать в машине.
Через несколько часов они вошли в узкую расщелину. Большие обломки скал теснились между горами, один из них угрожающе смотрел вниз. Если неотрывно глядеть на него в течение нескольких минут, то начинало казаться, будто он свободно парит на узкой полоске синего летнего неба высоко над ними.
Мю вытащила новый фотоаппарат. Она хотела сфотографировать скалу снизу, из расщелины, но ни один из снимков не смог передать того, что она видела: сцену рождения. Огромный валун, возникающий из неба; зачинающая гора. Погружение камня в эфир.
Каролин уже ушла далеко вперед. Обозначила свое раздражение, вызванное новым увлечением Мю. Это она подарила ей фотоаппарат и, возможно, теперь жалела об этом.
— Ты что, разве не понимаешь, насколько странно воспринимать мир через линзу? Как будто воспринимаешь потом, а не сейчас. Словно никогда не видел того, что не успел запечатлеть.
У Мю вырвался вздох облегчения, когда она вышла с другой стороны расщелины и почувствовала летнее тепло, запах сухой травы и малинника. Они шли вдоль горы, справа от них раскинулись поля и виднелось море. За время поездки они практически не разговаривали, обмениваясь только короткими фразами по необходимости.
Мю переполняли противоречивые чувства. Радость от скорого окончания гимназии нарушалась мыслью, что, получив аттестат, она вынуждена будет покинуть Стеншённ, расстаться с Каролин.
В последние два года у нее иногда появлялось чувство, словно она всегда будет зависеть от Каролин. Мысль об этом пугала ее. Пугало и то, что Каролин, кажется, именно этого и хотела — владеть, а не любить. Но к страху остаться одной примешивалось желание, в котором Мю едва могла себе признаться: разом прекратить отношения с Каролин, вырезать, как опухоль. Вычистить, словно нечто страшное, угрожающее распространиться.
Каждое мгновение было наполнено впечатлениями, звуками и запахами, но в воздухе повисло ожидание невысказанных слов. Каролин не говорила, куда они направляются, но рассказывала об окружающем их ландшафте. Как и Мю, она выросла в местности, далекой от моря, довольно похожей на ту, которую выбрала для проживания в последние годы. Известное — означает безопасное, но она говорила, что всегда об этом мечтала.
— Теперь я могу, — сказала она Мю. — Рядом с тобой я стану другим человеком. Ты будишь во мне желание меняться.
Сказала требовательно, словно, высказав, могла вдохнуть в слова жизнь.
Они шли на некотором расстоянии от моря, по лиственному лесу. Запахи на жаре обострились. Казалось, все тропинки ведут вверх. Мю подумала о змеях, но отбросила эту мысль. Решила не бояться — по крайней мере этого.
Каролин, не оборачиваясь, рассказывала, что пять тысяч лет назад Боттнафьорд находился здесь: вся долина была покрыта водой.
Через какое-то время, карабкаясь вверх по узким тропинкам, они достигли вершины горы. Вершина была как будто срезана. В центре ее пять больших камней окружали место погребения.
— Почему в качестве могилы выбрали именно вершину горы?
— Может, тогда это не была вершина. Ведь местность выглядела совсем по-другому.
Каролин присела рядом с каменным сооружением и заглянула внутрь через щель между валунами. Внутри земля была чистой.
— Там вообще не растет трава. Никто не знает почему. Самое странное, что есть свидетели, утверждающие, будто иногда могилы поют и начинают раскачиваться в такт. Раньше люди верили, что это какая-то магия. Теперь же считают, что причина этого феноменального явления заключается в ветре и постепенном погружении каменных плит в землю.
— Я предпочитаю магическое объяснение.
Каролин хмыкнула и улыбнулась — почти печально, словно знала о магии нечто такое, чем не хотела делиться с Мю. Словно сохраняя ребенку веру в Деда Мороза. Вниз они спустились другим путем, через вырубку, где медитативно жужжали осы.
Каролин первая пошла к машине, напряженно затягиваясь сигаретой. Они снова выехали на шоссе и добрались до художественной
