Клер Макинтош - Личный мотив
В дверь стучат, и мы переглядываемся.
– Я открою, – говорит Патрик, но я качаю головой.
– Это, должно быть, Йестин. – Меня радует такая неожиданная смена обстановки, и я тру пальцами лицо. – Я вернусь через минуту.
Я открываю дверь и сразу же понимаю, что случилось.
Я всего лишь хотела скрыться, сделать вид для самой себя, что вся моя жизнь до катастрофы относится к какому-то другому человеку, хотела обмануть себя, что я снова могу быть счастлива. Я часто задумывалась, какой будет моя реакция, когда меня найдут. Я думала, каково это – вернуться назад и буду ли я бороться против этого.
Но когда полицейский называет мое имя, я просто киваю.
– Да, это я, – отвечаю я.
Он старше меня, на нем строгий костюм, темные волосы подстрижены коротко. С виду это добрый человек. Я думаю о том, что у него за жизнь, есть ли у него дети, жена.
Рядом с ним стоит женщина, которая теперь выходит вперед. Она выглядит моложе, лицо ее обрамляют темные вьющиеся волосы.
– Детектив-констебль Кейт Эванс, – представляется она, открывая кожаный бумажник, чтобы показать свой блестящий полицейский значок. – Бристольский отдел криминальных расследований. Я арестовываю вас за опасное вождение автомобиля, приведшее к гибели человека, и за оставление места происшествия. Вы можете ничего не говорить сейчас, но если вы при ответе на наши вопросы не укажете что-то, на что впоследствии будете ссылаться, это может осложнить вашу защиту в суде…
Я закрываю глаза и медленно выдыхаю. Пришло время перестать притворяться.
Часть вторая
22
Впервые я увидел тебя сидящей в углу студенческого центра. Тогда ты меня не заметила, хотя я должен был выделяться: единственный костюм среди толпы студентов. Ты была в окружении подруг и хохотала так, что приходилось вытирать слезы. Я взял кофе и сел за соседний столик, где просматривал газеты и прислушивался к вашей перепалке, непостижимым образом менявшей тему разговора, как это часто бывает, когда между собой говорят женщины. В конце концов я отложил газету и начал просто следить за тобой. Я понял, что все вы учитесь на факультете искусств, причем на выпускном курсе. Об этом можно было догадаться по непринужденной уверенности, с какой ты главенствовала в этом баре, перекрикивалась с друзьями через всю комнату и смеялась, не задумываясь, что о тебе могут подумать. Тогда же я узнал, как тебя зовут. Дженна. Услышав это, я был слегка разочарован. Твои шикарные волосы и бледная кожа напоминали женщин с картин дорафаэлевского периода, и мое воображение подсказывало что-то более классическое. Аурелия, возможно, или Элеонор. Тем не менее в этой группе ты, безусловно, была самой привлекательной. Все остальные были слишком нахальными, слишком очевидными. Похоже, ты была с ними одного возраста – по крайней мере, лет на пятнадцать младше меня, – но была в тебе какая-то зрелость, заметная по твоему лицу уже тогда. Ты осмотрелась по сторонам, словно искала кого-то, и я улыбнулся тебе, но ты этого не заметила, а уже через несколько минут мне пришлось бежать на свою лекцию.
Меня пригласили прочесть здесь шесть лекций, и я согласился – это было частью программы по приобщению колледжа к бизнес-подходу. Читать эти лекции были довольно легко: студенты на них либо наполовину спали, либо, наоборот, были ужасно внимательными, чтобы не пропустить ни одного моего слова о предпринимательстве. Неплохо, как для человека, который никогда даже не ходил в колледж. Хотя это был довольно странный бизнес-курс: слушатели – сплошь только девушки, и я не мог не заметить, как они переглядывались между собой, когда я в первый день вошел в аудиторию. Думаю, я представлял для них что-то новенькое – постарше, чем мальчики в коридорах, но помладше, чем профессора и местные преподаватели. Мои костюмы были сшиты на заказ, рубашки сидели прекрасно, на рукавах поблескивали серебряные запонки. В волосах моих не было заметно седины – тогда, по крайней мере, – а под пиджаком не прятался животик, столь привычный для мужчин среднего возраста.
Во время лекций я иногда делал паузу прямо посреди фразы и останавливал взгляд на одной из девушек – каждую неделю это был кто-то другой. Они всегда краснели, улыбались в ответ и отводили глаза в сторону, после чего я продолжал рассказывать. Мне нравилось наблюдать, какие причины они выдумывали, чтобы задержаться в аудитории, и лезли вон из кожи, чтобы перехватить меня, пока я не собрал книги и не ушел. Я садился на край стола и, опираясь на одну руку, подавался вперед, чтобы расслышать их вопросы, а потом следил, как в глазах их тает искра надежды, когда они понимали, что я не приглашу их на свидание. Они были мне неинтересны. В отличие от тебя.
Через неделю ты снова оказалась там же со своими подругами, и, когда я проходил мимо вашего столика, ты посмотрела на меня и улыбнулась. Улыбнулась не просто из вежливости – это была широкая улыбка, коснувшаяся твоих глаз. На тебе были свободно болтавшиеся на бедрах мешковатые армейские брюки и ярко-голубой топик, из-под которого выглядывали бретельки и кружевная кайма черного бюстгальтера. Между ними просматривалась узкая полоска гладкого загорелого живота, и я еще подумал, знаешь ли ты об этом, и если знаешь, то почему это тебя не волнует.
Разговор перешел от курсовой работы на отношения. С мальчиками, я полагаю, хотя вы называли их мужчинами. Подруги твои говорили приглушенными голосами, так что мне приходилось напрягаться, прислушиваясь, и я максимально сконцентрировался, чтобы услышать твою партию в этом отчете о связях на одну ночь и беспечных флиртах. Но я оценил тебя правильно, и все, что мне удалось услышать от тебя, – это взрывы смеха и добродушное подкалывание в адрес подруг. Ты была не такая, как они все.
Всю ту неделю я думал о тебе. Во время обеденного перерыва я пошел прогуляться по территории студенческого городка в надежде натолкнуться на тебя. Я увидел одну из твоих подруг – такую высокую, с крашеными волосами, – и шел за ней некоторое время, но она исчезла в библиотеке, и я не мог последовать за ней туда, чтобы посмотреть, не встретилась ли она с тобой там.
В день своей четвертой лекции я приехал рано и был вознагражден за свои старания тем, что увидел тебя, сидевшую в одиночестве за тем же столиком, что и в предыдущие два раза. Ты читала письмо, и я понял, что ты плачешь. Макияж под глазами расплылся, и – хоть ты в это никогда бы не поверила – в таком виде ты была гораздо более красивой. Я взял кофе и подсел к тебе за столик.
– Не возражаете?
Ты сунула письмо в сумочку.
– Валяйте.
– Мне кажется, я уже видел вас здесь, – сказал я, усаживаясь напротив тебя.
– Неужели? Простите, но я вас не помню.
Меня раздражало, что у тебя такая короткая память, но ты была расстроена и, вероятно, мыслила не слишком четко.
– В настоящее время я читаю у вас лекции.
Я еще раньше уяснил для себя, что принадлежность к преподавательскому составу представляет для студентов дополнительную привлекательность. Я так и не понял, было ли это связано с потенциальной возможностью «замолвить словечко» где нужно или просто срабатывал контраст с парнями-студентами, но до сих пор это работало безотказно.
– Правда? – Глаза твои вспыхнули. – А по какому предмету?
– Бизнес-курс.
– А-а…
Искра интереса погасла, и я почувствовал приступ негодования, что ты могла так быстро сбросить со счетов настолько важный предмет. В конце концов, твое искусство вряд ли способно прокормить и одеть семью или восстановить город.
– А чем вы вообще занимаетесь, когда не читаете лекций? – спросила ты.
Не имеет значения, что ты при этом думала на самом деле, но для меня вдруг стало очень важно произвести на тебя впечатление.
– Мне принадлежит компания по производству программного обеспечения, – сказал я. – Мы продаем свои программы по всему миру.
Я не упомянул Дуга, владельца шестидесяти процентов фирмы против моих сорока, и не уточнил, что «по всему миру» на данный момент означает «еще и в Ирландию». Наш бизнес развивался: я не сказал тебе ничего такого, чего не сказал нашему менеджеру в банке по поводу последней заявки на кредит.
– Вы с выпускного курса, верно? – сменил я тему.
Ты кивнула.
– Я занимаюсь…
Я предостерегающе поднял руку.
– Постойте, не говорите, дайте я угадаю.
Эта игра тебе понравилась, и ты засмеялась, а я сделал вид, что напряженно думаю, оглядывая твое полосатое платье из лайкры и подвязанные косынкой волосы. Тогда ты была полнее, и твоя округлая грудь туго натягивала ткань платья спереди. Я мог различить на ней выступающие соски и думал: светлые они у тебя или темные?
– Вы с факультета искусств, – наконец сказал я.
– Да! – Ты выглядела пораженной. – Как вы догадались?
– Вы выглядите как художница, – заявил я, как будто это было очевидно.
Ты тогда ничего не ответила, но на твоих скулах появилось два розовых пятна, и ты не смогла сдержать улыбку, расползавшуюся по лицу.
