Клер Макинтош - Личный мотив

Ты тогда ничего не ответила, но на твоих скулах появилось два розовых пятна, и ты не смогла сдержать улыбку, расползавшуюся по лицу.

– Иен Петерсен.

Протянув руку, я пожал твою ладонь, ощутив под пальцами прохладу кожи и задержав это рукопожатие на мгновение дольше, чем было необходимо.

– Дженна Грей.

– Дженна… – повторил я. – Какое необычное имя! Наверное, сокращенное от чего-то?

– От Дженнифер. Но никто и никогда не называл меня иначе, кроме как просто Дженна.

Ты беспечно усмехнулась. Последние следы слез исчезли, а с ними и твоя уязвимость, которую я находил такой интригующей.

– Я не мог не заметить, что вы чем-то расстроены. – Я кивнул в сторону письма, торчащего из твоей сумочки. – Узнали плохие новости?

Твое лицо мгновенно стало мрачным.

– Это от моего отца.

Я промолчал. Просто немного наклонил голову и ждал. Женщины редко нуждаются в особом приглашении, чтобы поговорить о своих проблемах, и ты не стала исключением.

– Он ушел от нас, когда мне было пятнадцать, и с тех пор я его не видела. В прошлом месяце я разыскала отца и написала ему, но он не хочет меня знать. Пишет, что у него новая семья и что мы «должны оставить свое прошлое в прошлом».

Ты пальцами показала в воздухе кавычки и произнесла все это саркастическим тоном, который не мог скрыть горечи, сквозившей в твоем голосе.

– Это ужасно, – сказал я. – Не могу представить себе человека, который не хотел бы вас видеть.

Ты тут же смягчилась и покраснела.

– Ему же хуже, – сказала ты, хотя глаза твои снова влажно блеснули, и опустила голову.

Я подался вперед.

– Можно я угощу вас кофе?

– Это было бы очень мило с вашей стороны.

Когда я вернулся к столику, к тебе уже подсела группка друзей. Двух девушек я узнал, но с ними был и третий – парень с длинными волосами и пирсингом в ушах. Они разобрали все стулья, и мне пришлось брать стул от соседнего столика, чтобы сесть вместе с вами. Я подал тебе кофе, ожидая, как ты объяснишь им, что мы с тобой только что говорили, однако ты только поблагодарила за кофе, после чего представила мне своих друзей, имена которых я тут же забыл.

Одна из твоих подруг задала мне вопрос, но я не мог оторвать глаз от тебя. В этот момент ты говорила длинноволосому парню что-то о каком-то назначении в конце года. На лоб тебе упала прядь волос, и ты нетерпеливым жестом заправила ее за ухо. Должно быть, ты почувствовала на себе мой взгляд, потому что обернулась в мою сторону. Твоя улыбка была извиняющейся, и я сразу же простил тебя за неучтивость твоих друзей.

Мой кофе остыл. Мне не хотелось уходить из-за стола первым и тем давать им возможность обсуждать меня, но до лекции оставалось всего несколько минут. Поэтому я встал и подождал, пока ты обратишь на меня внимание.

– Спасибо за кофе.

Я хотел спросить, можем ли мы увидеться снова, но как я мог сделать это перед твоими друзьями?

– Может, увидимся через неделю, – небрежно бросил я, словно это не имело для меня ни малейшего значения. Но ты уже отвернулась к друзьям, и, когда я уходил, в ушах у меня еще звенел твой смех.

Этот твой смех удержал меня от того, чтобы появиться здесь через неделю, а когда мы встретились через две недели, облегчение на твоем лице показало мне, что я сделал все правильно, выдержав эту паузу. На этот раз я уже не спрашивал у тебя разрешения подсесть: просто принес два кофе – тебе черный, с одной ложкой сахара.

– Вы запомнили, какой я пью кофе?!

Я пожал плечами, как будто это были сущие пустяки, хотя на самом деле я записал это в своем ежедневнике в тот же день, когда мы с тобой познакомились, как делаю это всегда.

На этот раз я постарался расспросить тебя, чтобы ты рассказала больше о себе, а потом следил, как ты распускаешься, словно листок, нашедший живительную влагу. Ты показала мне свои рисунки, а я, полистав твои грамотные, но неоригинальные работы, сказал, что ты исключительная. Когда пришли твои друзья, я был готов встать и принести для них стулья, но ты заявила им, что мы с тобой заняты; сказала, что присоединишься к ним позже. В тот момент все мои сомнения насчет тебя рассеялись, и я пристально смотрел на тебя, пока ты не выдержала и, густо покраснев, отвела глаза в сторону.

– На следующей неделе мы здесь уже не увидимся, – сказал я. – Сегодня моя последняя лекция.

Заметив, что на твоем лице мелькнуло разочарование, я был тронут.

Ты открыла рот, чтобы что-то сказать, но остановилась, а я просто ждал, получая наслаждение от этого ожидания. Я мог бы сам это предложить, однако предпочел услышать это от тебя.

– Может, мы могли бы сходить куда-нибудь вместе? – спросила ты.

Я задумался, как будто эта мысль не приходила мне в голову.

– Как насчет того, чтобы как-нибудь пообедать? В городе открылся новый французский ресторан – можно было бы опробовать его на выходные. Вы как?

Твой нескрываемый восторг был обворожителен. Я подумал о Марии и о том, с какой холодной индифферентностью она относилась ко всему: ничем ее не удивить, все в жизни ей наскучило. Раньше я не думал, что все дело в возрасте, но когда я увидел детскую радость на твоем лице при мысли об обеде в элегантном ресторане, то понял, что поступил правильно, найдя себе кого-то помоложе. Кого-то не настолько искушенного. Разумеется, я не считал тебя невинным младенцем, но ты, по крайней мере, еще не стала циничной и недоверчивой.

Я зашел за тобой в общежитие, игнорируя любопытные взгляды других студентов, проходивших мимо твоей двери, и был очень доволен, когда ты вышла ко мне в элегантном черном платье и плотных черных колготках на длинных стройных ногах.

Когда я открыл для тебя дверцу машины, ты вздрогнула от изумления.

– Я к такому могу привыкнуть.

– Ты выглядишь потрясающе, Дженнифер, – сказал я, и ты рассмеялась.

– Никто и никогда не называет меня Дженнифер.

– Но ты не возражаешь?

– Нет. Думаю, нет. Просто звучит забавно.

Ресторан не стоил тех восторженных отзывов, которые я о нем читал, но для тебя, похоже, это не имело значения. Ты заказала цыпленка с жареным картофелем, и я не удержался от комментария по поводу твоего выбора.

– Редко встретишь женщину, которая не переживает относительно того, чтобы поправиться.

Я улыбнулся, чтобы показать, что отношусь к этому без предубеждений.

– Я не сижу на диете, – сказала ты. – Жизнь слишком коротка.

Однако, съев густой соус на цыпленке, картошку ты все-таки оставила. Когда официант принес меню с десертами, я отослал его.

– Просто кофе, пожалуйста.

Я заметил твое разочарование, но все эти жирные пудинги были тебе явно ни к чему.

– Что будешь делать после окончания учебы? – спросил я.

Ты вздохнула.

– Еще не знаю. Когда-нибудь я хотела бы открыть свою галерею, но пока мне нужно просто найти работу.

– В качестве художницы?

– Если бы это было так просто! Я в основном-то скульптор и буду пытаться продать то, что делаю, но это означает, что нужно будет браться за любую работу, например заниматься отделкой баров или работать на полку, чтобы оплачивать счета. А закончится это тем, что, наверное, придется вернуться к матери.

– А вы с ней ладите?

Ты наморщила нос, как это часто делают дети.

– Не совсем. Мать очень близка с моей сестрой, а со мной практически никогда один на один не остается. Это она виновата в том, что отец ушел от нас, даже не попрощавшись.

Я налил нам еще по бокалу вина.

– И что она сделала?

– Просто выбросила его на улицу. Мне она сказала, что ей очень жаль, но ей тоже нужно жить своей жизнью, а так продолжаться больше не может. А после этого она даже отказывалась об этом говорить. Думаю, это самый эгоистичный поступок, с каким мне приходилось сталкиваться.

Я увидел боль в твоих глазах и, протянув руку через стол, положил ее на твою ладонь.

– Ты хочешь еще раз написать отцу?

Ты неистово замотала головой.

– В своем письме он совершенно ясно дал мне понять, что хочет, чтобы я оставила его в покое. Не знаю, что конкретно сделала мама, но это было достаточно плохо для него, чтобы больше не желать видеть никого из нас.

Наши пальцы осторожно сплелись, и я начал поглаживать гладкую кожу в ямочке между твоим большим пальцем и указательным.

– Как бы нам ни было жаль, – сказал я, – но родителей не выбирают.

– А у вас с родителями хорошие отношения?

– Они умерли.

Я повторял эту ложь так часто, что уже почти начал верить в нее. Впрочем, это могло быть и правдой – откуда мне было знать? После того как я уехал на юг, я ни разу не оставлял им своего нового адреса и очень сомневаюсь, что у них пропал сон после моего отъезда из дому.

– Простите.

Ты сжала мою руку, и в твоих глазах блеснула искра сочувствия.

Я почувствовал возбуждение и уставился в стол.

– Это было уже давно.

– Выходит, у нас с вами есть кое-что общее, – сказала ты и смело улыбнулась мне, показывая, что понимаешь меня, как ты тогда думала. – Нам обоим не хватает наших отцов.