Синдром самозванца (СИ) - Че Виктор
— Можете привести пример из «Дела пилота»? Что не было сделано следствием и адвокатом?
— Могу. Во время следствия один из пилотов заявил, что их с Павлом поселили в один номер отеля. А еще в Иркутске Павел отказался заселиться в гостиницу вместе с остальными членами экипажа. Из трех эпизодов в двух произошла странная, нетипичная ситуация, связанная с отелем. Почему? Никто не задался таким вопросом. В судебном разбирательстве это не исследовалось, потому что адвокат не был готов это доказать. И следователь не стал копать, а стоило. Ох как стоило. Но зачем это следователю? Он бы получил вопросы, на которые не смог ответить, а еще — обстоятельство, которое не укладывается в его картину обвинения! Что он с этим стал бы делать? Возможно, следствие и установило то, что узнали мы, однако судье об этом ничего не известно, потому что все участники процесса это скрыли. В результате мы имеем то, что имеем. Ошибки прошлого исправлены сейчас, и в результате допущены новые.
— А этих новых ошибок не было бы допущено, если бы ситуацию с отелями прояснили во время официального расследования?
— Конечно нет. Потому что оно пошло бы по другому пути. Кардинально.
— Вернемся к вам. Все же как вам-то следовало поступить, чтобы не случилось трагедии?
— Так, как я поступаю прямо сейчас: учитываю все обстоятельства дела, даже те, которые кажутся неправдоподобными, несущественными и недоказанными. И подходить нужно с позиции, что все участники процесса несут ответственность не только за свои действия, но и за бездействие. Это крайне важно. Сейчас наша система не всегда позволяет это сделать. У судьи есть возможность заблокировать любого адвоката. Следователь также может ставить ему палки в колеса. По разным причинам — из-за лени, предвзятости или просто из-за непрофессионализма. Это случается. Ответственности практически никогда не наступает, поскольку нужные для этого статьи уголовного кодекса — мертвые. Они есть, но почти не применяются. Ворон ворону глаз не выклюет. И вот тут кроется главная беда — должен выклевать! Обязан. Пока мы этого не поймем, дальше мы не сдвинемся. Состязание сторон не заканчивается в зале суда, и право потребовать расследования в отношении участников процесса есть не только у прокуроров и судей. Оно есть и у адвокатов, но те им не пользуются, потому что знают: ничего этим не добьются, а врагов себе наживут. В случае с выбиванием показаний мы имеем дело с действием, а тут — с бездействием. В нашем случае есть очень сильный заказчик — профсоюз — и крайне слабый, инфантильный адвокат. Он тратил кучу сил и времени на то, чтобы отбояриться от работы, убедить не спорить со следствием, не тягаться, а признать вину и попробовать договориться, чтобы скостить срок. Он делал это не по корыстным причинам, а из лени и непрофессионализма. И это всех запутало. Дело было плохо… проадвокатировано! Адвокат его не исследовал, не препарировал и пропустил ошибки следствия, за которые мы впоследствии зацепились. Знаете, есть молитва, которую читают в обществе анонимных алкоголиков в США: «Господи, дай мне силы изменить в моей жизни то, что я могу изменить, дай мужество и душевный покой принять то, что изменить не в моей власти, и дай мне мудрость отличить одно от другого». Так вот, наш убийца ее знал и неправильно понимал. И в преступлениях это видно. Но ни адвокат, ни судья, ни прокурор не сообразили. И мы, кстати, тоже. Поначалу.
ВитяМосква, сентябрь 2020 года.
До того как спуститься в ад, мы с Дианой съездили к родителям Павла и его другу детства. Разговор с отцом и матерью Павла получился ожидаемо грустным, потому что мать Павла практически все время плакала, а отец смотрел на нас волком.
Однако из разговора с ними я понял одну маленькую, но крайне важную вещь. С самого раннего детства Паша стремился стать лидером: в детском саду, школе, институте. В любой компании и даже дома. Он вечно организовывал всех домашних на совместных праздниках и с какого-то момента стал главным заводилой. Его неуемное хорошее настроение заражало остальных. Паша хотел быть самой яркой лампочкой в люстре.
Мама Павла долго показывала нам с Дианой фотографии Павла в детстве, совершенно не стесняясь. Я, например, ненавижу свои детские фотки — на них у меня щеки как у бурундука, вечно недовольная харя и обязательно какая-нибудь сосиска в руках. А еще на каждой третьей фотографии в семейном альбоме я голый. Эволюцию развития интимных частей моего тела можно проследить вплоть до первого класса. Хорошо, что с тех пор многое изменилось!
Пипиську Отлучного нам также продемонстрировали, а заодно и фотографии с детских утренников. На фотографиях, где Павел был снят уже подростком, пыл родительницы остыл, а снимков из летного училища вообще было только два — при поступлении (Павел уже тогда был красавцем без намека на прыщи) и выпускником.
— Знаете, Паша никогда никому не желал зла. Он добрый и чуткий мальчик. Легок на подъем. Какая-нибудь идея могла воодушевить его, подкинуть с кровати в полночь и заставить что-то делать, куда-то нестись. И Паша очень обязательный, он всегда доводит дела до конца. Если мы с отцом слышали в ночи, как закрывается входная дверь, можно было смело пить капли, потому что Паша не вернется, пока не доделает то, что задумал.
— Что вы имеете в виду? — не понял я. Звучало так, словно Отлучный ходил ночами грабить людей.
Мама Павла рассмеялась и пояснила:
— Паша мог сорваться в ночи, чтобы помочь кому-то перевезти вещи. Или погулять с другом, которому плохо и хочется выговориться. Или спасать какую-нибудь собаку, попавшую в беду. И не возвращался, пока не доделает начатое, сколько бы времени это ни заняло.
Интересно, что его друг, менее удачливый в плане карьеры и заработка, сказал совсем иное. Они с Пашей перестали общаться — это случилось незадолго до первого убийства, после большой ссоры. Такое бывало и раньше, потому что, по словам его друга, мораль и Паша — вещи несовместимые. Это было для нас с Дианой откровением, ведь тот же Туманов, который учился с Павлом в летном, говорил обратное: Паша всегда был вежливым, интеллигентным парнем. Но друг детства это опроверг, причем резко.
— Паша необязательный человек и не чувствует границ морали. Если ему выгодно, то он сдаст тебя со всеми потрохами и на вопрос: «Зачем ты это сделал?» — просто с улыбкой проморгается. Дружба для него — пустой звук.
Конечно, за этими заявлениями крылась своя история. Она банальна и проста: друг детства подделал кое-какие документы, чтобы получить место в детском саду для ребенка, а оказалось, что на это место претендует и семейство Отлучных, и по справедливости оно должно достаться им, потому что у их ребенка на самом деле инвалидный диагноз.
— Но я же не знал, что дело так обстоит! Паша, как друг, мог прийти ко мне и сказать, я бы отозвал бумаги — и дело с концом. Но нет, он поперся требовать, чтобы проверили мои документы. Они проверили, нашли липу и докапывались до меня еще два года, пытаясь привлечь к ответственности.
Родители и друг словно общались с двумя разными людьми.
А на следующий день Диана опубликовала в своем телеграм-канале видео нашего разговора с Кирой Отлучной и родителями Павла. Это были лишь небольшие куски, по полторы-две минуты каждый, лиц не видно.
Но для взрыва этого хватило.
Следующие четыре дня я провел в аду.
Наверное, стоит сразу сказать, что все происходящее дальше — это какая-то дичь. Другого слова я уже не нахожу и вряд ли когда-нибудь найду.
У нас было запланировано четыре сессии с членами экипажа. Четыре дня, шесть часов бесед под видеокамеру, плотный график. В результате мы должны были опросить всех и выяснить то, что у нас на сегодняшний день лежало в плоскости пробелов.
С кем у Отлучного на самом деле были отношения? Что там с отелями в Лос-Анджелесе и Иркутске? Как быть с алиби Отлучного в Лос-Анджелесе? Что с ручкой «Паркер»? Почему среди трусиков — доказательств «легального» адюльтера у Отлучного не нашлось белья, принадлежащего другим девушкам? Почему только трусики жертв? Как убийце удалось отравить Ольгу Спиридонову? Какие отношения между Отлучным и жертвами были накануне убийств? Что-то еще?
