Мое лицо первое - Татьяна Русуберг
Еппе, стоявший на стреме, успел предупредить Эмиля о приближении панцирей — это он тогда звонил по мобильнику — и сбежал, воспользовавшись машиной сообщника. Ему удалось залечь на дно, но его слили его же дружки. Ведь он подставил двоих из них — тех, что были в машине, за которой полиция гонялась по Фюну и Зеландии. Еппе знал, что водитель попытается уйти от преследования, потому что в тачке перевозили марихуану.
Магнус Борг замолчал, и я какое-то время сидела тихо, переваривая услышанное. Я знала, что была на волосок от смерти, но даже не могла представить себе, на что меня собирался обречь Эмиль. Удайся его план, они бы могли заставить Дэвида наблюдать за моими мучениями… Может, еще и сняли бы нас, извращенцы психованные.
— Зачем Эмилю все это понадобилось? — спросила я наконец. — Если он так и не потребовал выкуп… Если не ради денег… Зачем? Чтобы отомстить за отца?
— Он пока еще не сказал, — ответил Магнус Борг. — Может, во время очной ставки с Еппе заговорит. Но думаю, вы правы. Месть — сильный мотив. И еще ревность. Ведь вы с самого начала присутствовали в его плане. Все эти послания в инстаграме были обращены к вам. Он играл с вами, заманивал в свою паутину, и ему это почти удалось.
Меня передернуло, кожа на руках покрылась мурашками.
— Разве Эмиль не понимал, что его поймают? На что он вообще рассчитывал? Что три трупа бесследно растворятся в воде?
— Мы еще не получили заключения психиатрической экспертизы.
Я услышала голоса в телефоне. Кажется, кто-то прощался, хлопнула дверь.
Потом Борг продолжил:
— Но, возможно, Эмилю было все равно. Возможно, он жил ради этой мести. Даже гордился своим хитрым замыслом. Хотел попасть на страницы газет. Впрочем, это только мои домыслы. Надеюсь, скоро мы будем знать больше.
Магнус Борг попрощался. Я включила телевизор, чтобы заполнить гнетущую тишину номера хоть какими-то звуками. Оставаться одной было страшно. Хотелось, чтобы рядом сидел Дэвид. Или хотя бы кто-то, пусть даже незнакомые люди.
Наскоро приведя в порядок лицо, я спустилась в бар и проторчала там до закрытия, посасывая единственный мохито — со столичными ценами большего себе позволить не могла. Дэвид так и не появился. Я серьезно подумывала, стоит ли разбудить Борга и сообщить, что Дэвид снова пропал, или лучше все же подождать до утра.
В полночь пришлось вернуться в номер, где я тупо пялилась в телик, пока наконец не вырубилась от изнеможения. Разбудил меня шум: кто-то скребся в дверь, за ней слышались невнятные голоса. Спросонья почудилось: Эмиль и Еппе сбежали из следственного изолятора и явились за мной.
Я скатилась с кровати, больно ударилась плечом о тумбочку, а коленями об пол. Боль меня слегка отрезвила. Я посмотрела на часы под светящимся зеленым экраном: телеканал завершил вещание. Ого, почти три ночи! Кого там принесло? Неужели…
Дверь номера распахнулась. В открывшемся проеме стоял Дэвид. За его плечо цеплялся расхристанный паренек с зеленой паклей вместо волос. Сам Дэвид был бледным и, кажется, держался из последних сил.
— Боже, Дэвид! — Я кинулась к нему, наскоро запахивая халат. — Где ты был?! Ты вообще представляешь…
Голова цвета лайма приподнялась, и на меня уставились косоватые карие глаза в красных прожилках:
— А это вообще кх… то? — У неизвестного паренька распух нос, под ним запеклась кровь, из которой торчало колечко пирсинга.
— Это Чили, — ответил Дэвид, вздергивая чуть выше зеленого гоблина, норовящего завалиться на меня. — Я тебе говорил про нее.
Наши глаза встретились, и я прочла в его взгляде благодарность — за то, что осталась — и немую просьбу.
— Не похожа! — заявил зеленый.
— Почему это? — опешила я. — И кто ты такой?
— Я — Монти. — Мальчишка широко улыбнулся, но тут же болезненно сморщился и хлюпнул носом. — А ты коза драная.
— Еще получить захотелось?! — Дэвид встряхнул паренька и глянул на меня виновато. — Прости, он не в себе. Его бы в ванную…
Судя по тому, что лицо Монти быстро зеленело, приобретая оттенок его волос, в ванную парня надо было доставить как можно скорее.
Пока мальчишка обнимался с унитазом, Дэвид коротко рассказал о своих похождениях в Христиании, куда отправился, не обнаружив Монти у приемных родителей. Те не видели его уже несколько дней — парень наведывался домой, только чтобы наскоро съесть что-нибудь и поцапаться с Анной Гретой или Джоном, которые пытались его урезонить. Оказалось, разбитый нос Монти — дело рук Дэвида. Он обнаружил Питона на какой-то провонявшей травкой квартире, полной малолетних торчков. Покидать праздник жизни добровольно пацан отказался, так что Дэвиду пришлось изменить метод убеждения. В дом приемной семьи он Монти не потащил по нескольким причинам. Мальчишка заявил, что оттуда сбежит, а снова разыскивать будущего воспитанника по притонам Дэвид не собирался. К тому же ему не хотелось, чтобы младшие братья видели старшего в таком состоянии.
— И что ты собираешься с ним делать? — Я с тоской окинула взглядом айсберг. — В номере только одна кровать.
— На полу поспит, — сказал Дэвид, которого, похоже, очень утомил непутевый подросток.
— Простудится еще… — Я взглянула на стоящие в углах номера одинаковые кресла. — Подожди! Если их сдвинуть…
В итоге мы, стараясь не шуметь, составили вместе кресла и соорудили подобие постели из покрывала и дополнительных подушек, найденных в шкафу. К счастью, Монти оказался довольно низкорослым для пятнадцатилетнего парня и, подогнув колени, поместился в импровизированной кровати. Мы с Дэвидом улеглись на айсберг — чинно каждый со своей стороны, укрывшись своим одеялом.
Сна у меня, как ни странно, не было ни в одном глазу.
— Как вас с Монти на ресепшене-то пропустили? — спросила я шепотом в темноту, в которой слышалось ровное, с присвистами, дыхание подростка.
— Там не было никого, — шепнул в ответ Дэвид. — Так что формально мы с тобой в номере одни.
Мы помолчали.
— Он вообще нормальный пацан. — По шороху и движению пружин, я поняла, что Дэвид повернулся в мою сторону. — Его бомбило просто жестко в последнее время: сначала Монти думал, я его бросил; потом — что меня убили; потом он узнал, что меня покалечили…
