Мое лицо первое - Татьяна Русуберг
Я ничего не понимаю. Выходит, Д. с самого начала считал, что у нас ничего не получится? Что мы не сможем быть вместе? И это при том, что принцесса Шип в сказке гораздо — в сто тысяч раз! — лучше настоящей Чили? Значит, Д. совершенно не верит в меня? И в мои чувства… Вот с Эмилем бы у меня все получилось, да. Гадство!
Зачем тогда все было? Поцелуи. Нежности. Блин, мы ведь даже переспали! Два раза. Или для Д. это ничего не значит? Типа попользовался, передай другому. Эмилю, например. У-у, как же меня бомбит от всего этого! Сначала даже хотела порвать проклятую тетрадь на мелкие клочки. Но потом передумала. Решила просто вернуть ее Д. В конце концов, это его творчество. А пишет он очень хорошо. Наверняка станет известным писателем, когда вырастет. Он же не виноват, что я прочла его сказку без спроса. Видимо, он не собирался показывать мне ту часть, где про принцессу Шип. Так что я сама виновата.
Зато теперь знаю правду. Не стоит верить всему написанному Д. Если бы я собственными глазами не видела, как он выглядел той январской ночью, когда залез ко мне в окно, я бы решила, что он все выдумал про брата и отца. А он точно кое-что выдумал. Я же не знаю, почему в ту ночь Эмиль с дружками набросился на Д. Может, он что-то сказал или сделал? А может… может, Бульдог прав и Эмиль не виноват?
Вот, я написала, что знаю правду, а на самом деле ничего-то я не знаю. Эксперимент провалился. Дэвидоведение зашло в тупик. Кто такой Д.? Д-урак? Д-вуличный лицемер? Д-еготь в моей бочке меда? Или просто… просто… парень, в которого я так глупо влюбилась?!
В любом случае я уж точно не принцесса Шип. И Д. пора узнать об этом. Скоро мне можно будет снова ходить в школу. И тогда я верну ему тетрадь. Надеюсь, папе удастся найти мне место в интернате. Это бы решило все проблемы. Не думаю, что смогу выдержать, если Д. будет каждый день маячить перед глазами.
14 апреля
Папа устроил в школе серьезные разборки из-за меня. Пока я отсиживалась дома, до меня долетали только отголоски в виде папиных рассказов и сыплющихся мне на телефон сообщений от одноклассников. Я их не смотрела — сразу показывала папе. Такой у нас уговор. В итоге теперь меня почти никто не беспокоит. Эсэмэски от хейтеров па «приобщил к делу», и думаю, этим козлам здорово досталось от учителей. Так им и надо. Хотя мне уже все равно. Почти.
Папа добился для меня места в одном хорошем интернате — причем бесплатно. Оказывается, во всех подобных учебных заведениях есть социальные места — для детей неимущих или для подростков со всякими проблемами, которым по разным причинам тяжело жить дома и ходить в обычную школу. Вот такое место па для меня и выбил. Травлю и заморочки с головой сочли достаточным основанием, чтобы меня принять. Со следующего года, конечно, но тут доучиться-то осталось всего ничего. Каникулы начнутся уже в июне.
На улице все цветет, весна. Я выхожу потихоньку в сад за домом — там меня никто не увидит, разве что скачущие по полям зайцы. В окно своей комнаты стараюсь не смотреть, даже держу его занавешенным, чтобы соблазна не было. Если увижу Д., идущего из школы, и он мне махнет или сделает какую-нибудь из своих смешных штук, я точно не выдержу — разревусь. Или и того хуже, махну ему в ответ, и все закрутится по новой. Больше всего боюсь, что он снова слиняет с уроков и залезет к нам в сад через забор. Но пока этого не случилось.
У папы я, конечно, не спрашиваю про Д. Надеюсь, ему сейчас стало полегче, когда весь класс из-за меня перетрясли. Па рассказывал, что приходили люди из ППК[56], проводили у нас специальные занятия о буллинге. Показывали учебные фильмы, ну и к психологу таскали всех, кого не лень. Родителей вызывали на экстраординарное собрание. Даже сочинение всех заставили писать на тему «Почему травля — это плохо». Боюсь, когда придет время возвращаться на занятия, вся школа будет меня тихо ненавидеть. Ну и ладно. Сделать-то что-то они теперь побоятся. А через пару месяцев я попрощаюсь с этой дырой, со всем Дыр-тауном. До моего интерната отсюда чуть не час езды на машине, выкусите! Я бы вообще к черту на рога уехала, да только папе тяжело будет меня навещать, а мне — далеко ездить на выходные.
21 апреля
Сегодня был мой первый день в школе. Я очень переживала, что придется сидеть рядом с Д. Зря! Оказалось, всех рассадили на новые места. Видимо, эти из ППК решили, что если учеников перетасовать, как колоду карт, то в классе станет меньше конфликтов.
Д. теперь сидит рядом с Каспаром. А мне досталось место за партой рядом с Еппе. Еще пару месяцев назад он бы умер от счастья. Ну, или залил бы слюнями учебник и тетрадку. А теперь отодвинул свой стул как можно дальше от меня и даже дышит в сторону, будто я заразная. И он такой не один. Все от меня шарахаются как от чумной. Если кто на перемене случайно заденет, сразу извиняются, вот только не искренне, а с издевкой. Девчонки хуже всего: эти мне приторно улыбаются, когда прохожу мимо, и каждая улыбка говорит: «Ох, как бы я хотела вонзить в тебя зубы, да только ты папочке сразу жаловаться побежишь, коза драная!»
Пришлось себе несколько раз напоминать, что мне они пофиг. Что скоро свалю отсюда и забуду все как страшный сон. Это помогло. А еще я использовала одно упражнение, которому научил меня психолог. Представила себе, что одноклассники — звери за стеклом. Как тигры в сафари-парке, где мы с родителями были пару лет назад. Они могут пялиться на тебя, рычать, даже кидаться, но противоударное стекло остановит их в прыжке. Ты в безопасности. Ты по другую сторону стекла.
И я была в безопасности, а потом ко мне подошел Д. Я знала, конечно, что это случится, но как могла оттягивала момент, когда
