Мое лицо первое - Татьяна Русуберг
Двигаться было не так жутко, как бездействовать. Я осторожно пошла по следам. Иногда луч света падал на фонтанчики воды в резервуарах, и она вспыхивала жидким серебром.
Вскоре следы исчезли — пол высох. Я сделала еще несколько шагов, и передо мной беззвучно разъехались стеклянные двери.
В новом помещении шум стал иным. Здесь тоже находились бассейны с водой, но их стенки были ниже, а вода стояла неподвижно — такая прозрачная, что ясно виднелось дно резервуаров. Гул шел то ли от невидимых насосов, то ли от фильтров — я в этом совершенно не разбиралась. Несколько взмахов фонариком, и я убедилась, что тут никого нет. Спрятаться за бортиками бассейнов было невозможно.
Я пересекла зал и оказалась перед еще одной стеклянной дверью с табличкой «Зеленая зона».
Стоп! Показалось мне или за стеклом мелькнул свет? Я замерла, но предательские створки уже среагировали на движение и поехали в стороны. Шум зала с резервуарами ворвался в тишину нового помещения: я с таким же успехом могла возвестить о своем появлении, подудев в охотничий рожок.
Во мраке метнулось желтое пятно света и погасло. Я только и успела заметить, что источник находился где-то внизу, будто под землей.
— Кто здесь? — крикнула я. Скрываться было глупо — меня явно обнаружили.
Голос прозвучал жалко — кошачье мяуканье, да и только.
Створки двери за моей спиной сомкнулись, отсекая шум. В восстановившейся тишине послышался слабый шорох, но тут же стих. Я осторожно двинулась вперед. Луч фонарика дрожал и метался по стенкам бассейнов, напоминавших те, мимо которых я только что проходила. Этот зал был копией предыдущего, только выглядел более старым и заброшенным, а резервуары стояли без воды. Из центра каждого торчала короткая стальная труба с раструбом на конце.
Я поняла, откуда исходил замеченный мною свет. Кто-то спустился в пустой бассейн по одной из лесенок и притаился там, на покрытом странными пластинами дне.
Я пошла дальше медленнее. Впереди остались всего два необследованных резервуара. Вот-вот я увижу того, за кем охочусь. Того, кто оставил на плитке уличающие его следы. А Дэвид? Неужели он тоже здесь? Неужели через мгновение я увижу и его?
— Дэв?.. — негромко позвала я. Мой голос надломился и дрогнул, я проглотила слог. — Это я, Чили. Я пришла за тобой.
Еще один шаг. Луч фонарика уперся в сухое дно без нескольких пластин. Сверкнули внизу темные зрачки, отражая свет. Я вскрикнула и зажмурилась: вспыхнувшее солнце обожгло роговицу. Перед закрытыми веками замелькали алые сполохи, но даже они не смогли стереть отпечатавшуюся в мозгу картинку.
Лукас. Нож в одной руке. Длинный корпус фонаря в другой. И человек, привязанный к трубе, торчащей из пола. Человек без лица.
Я — не принцесса
Десять лет назад
8 апреля
Сегодня дочитала желтую тетрадь. Ну, то есть как дочитала. Пришлось пропустить страниц десять. Я как раз дошла до того места, где принц День на охоте с королем Бареттом и Робаром. И вот король готовится выстрелить в косулю, но Дню становится ее так жалко, что он нарочно шумит, и животное пугается и убегает. Тогда Баретт направляет на него свое оружие: мол, пристрелю тебя, щенка, и сделаю из тебя чучело. Хоть какой-то прок будет от идиота — птиц от вишневых деревьев отпугивать.
Король, конечно, не выстрелил, но читать дальше я не смогла. Перед глазами стоял отец Д. с заряженным ружьем, направленным на сына. Старший Винтермарк ведь и на самом деле страстный охотник. Как подумаю, что он мог угрожать оружием ребенку… Бр-р!
И все-таки тетрадь я не отложила. Ужасно хотелось узнать: написал Д. обо мне в своей сказке? Как понимаю, для него это — своего рода дневник. Если бы я прочла строчки, посвященные мне, может, стало бы легче разобраться, что в желтой тетради выдумка, а что правда?
Поэтому я пролистала вперед, выискивая слова «принцесса Шип» и «Чили» — не уверена была, как Д. станет меня называть. И вот — бинго! Я едва с кровати не свалилась от счастья, когда нашла себя среди убористо написанных строчек. Д. описал нашу первую встречу, причем вполне себе близко к реальности. Конечно, я не заколдовывала листья, но все-таки это сказка, почему бы в ней мне не быть не только принцессой, но и волшебницей?
Одно только мне сразу не понравилось. Почему-то в сказке Д. принцесса Шип — невеста Эмиля. То есть Робара. Причем с самого начала: Шип и встретилась-то с принцем Днем потому, что приехала на смотрины к жениху. А я, между прочим, первым увидела Д., а не его брата. Хотя да, принцесса тоже сначала познакомилась с Днем… В общем, задолбал меня этот Эмиль! То есть Робар… Тьфу, да какая разница! Неужели Д. думал, что мне нравится его брат? Что я в самом деле им интересуюсь? Ну, позже-то я правда натворила дел… Но это ведь уже потом! И вообще…
Чем дальше я читала, тем меньше узнавала в принцессе себя. Не то чтобы героиня сказки мне не нравилась. Совсем наоборот! В том-то и дело, что она гораздо смелее, решительнее и умнее меня.
Не колеблясь, она решила спасти Дня из рабства и вернуть его родителям. Она не боялась короля Баретта и ведьмы Немезис, не говоря уж о Робаре! И даже когда оказалось, что родной отец предал своего сына, обменяв его на механическую куклу, принцесса Шип не упала духом! Она потребовала аудиенции у королевы Лилеи и узнала, что управление Королевством Тысячи Садов взял в свои руки верховный совет, а король Лясоль стал его марионеткой. Совету не нужен был подрастающий в неволе принц, темная лошадка. От него следовало избавиться, вот и нашелся способ. Советники рассчитывали, что за те годы, пока наследник престола «растет», техномаги усовершенствуют куклу настолько, что ее можно будет возвести на престол, и никто не отличит ее от живого человека.
Принцесса сразу поняла, что у себя дома День теперь в опасности. Друзья бежали из дворца на драконах, и Шип предложила Дню укрыться у нее на родине, в стране техномагов. Вот только принц отказался. Он сказал, что должен вернуться в Королевство Тысячи Стволов, потому что иначе Баретт выполнит свою угрозу, и невинные люди погибнут от магии Немезис.
Эта история так и осталась незаконченной: Д. ведь пустился в бега, а потом, наверное, решил, что его тетрадь так и осталась в «Лесном павильоне» и пропала. Он
