Все оттенки боли - Анна Викторовна Томенчук
Еще никогда детектив, привыкший, что даже самое сложное дело не занимает у него больше нескольких месяцев, не чувствовал себя таким бесполезным.
Шаг.
Боль раскаленной лавой разлилась от правой ноги до сердца, в висках вспыхнуло.
Еще шаг. Как он до сих пор умудряется дышать? Еще.
Семь с половиной месяцев назад на него организовали покушение. Что спасло его жизнь? Бдительность Стич – непредсказуемая переменная. Экипировка – предсказуемая переменная, потому как если нападающие установили маршрут, должны были знать и то, в чем именно ездит Грин.
Вероятность два. Засада была предназначена не ему. Некоторое время назад вокруг коттеджей начали появляться натянутые лески. Местным жителям не нравятся мотоциклисты и квадроциклисты, приезжие, которые мусорят в лесах. Это уголовное дело, но никого не поймали.
Можно ли верить в подобные совпадения?
Нет.
Шаг.
Солено-горькая капля пота скатилась по щеке и коснулась уголка губ. Грин встряхнул волосами, но продолжил идти. Мышцы жгло так, будто он пробежал марафон. А он всего час прихрамывая ходил по дорожке, передвигаясь с черепашьей скоростью.
Что предшествовало покушению? Грин был во Франции, поднимал старые дела. Не без удивления обнаружил, что вся семья Перо умерла. Ее родители и брат, который был старше на несколько лет, ушли в другой мир в разное время, Анна осталась одна вскоре после замужества. Эта информация попала к нему случайно. Скорее из любопытства он решил узнать побольше о женщине, которую когда-то любил и которая год назад лишилась в Треверберге жизни и лица[1].
Итак, он находился во Франции. Вернулся. Они проводили повторный анализ доступных дел, собирали информацию по всей Европе. Искали зацепки. Переключились на анализ суицидников.
Шаг. Еще шаг.
Он был во Франции. Вернулся. И через две недели едва не погиб. Пролежал в коме. Началось восстановление.
Шаг.
Телефон, который лежал на панели, тихонько пискнул, экран вспыхнул, оповещая о полученном сообщении. Аксель вздрогнул и выключил спортивный аппарат. Сделал несколько вздохов, чувствуя, как дрожат мышцы. Но то, как повело себя сердце, не шло ни в какое сравнение. Оно будто остановилось, из легких выбило воздух. Сосредоточенный на расследовании, Грин оказался совершенно не готов к вмешательству личного.
Теодора Рихтер
«Нам надо поговорить».
Он поставил таймер на тридцать минут, снова включил дорожку и продолжил занятие. Всколыхнувшуюся боль пришлось заблокировать так же безжалостно, как и слабость измученного травмами и нагрузками тела.
Потом. Не сейчас.
Шаг.
Теодора Рихтер
«Я продаю бизнес».
К чему ему эта информация? Она ему доверяет. От этой мысли стало неоправданно, почти незаслуженно тепло. Грин скупо улыбнулся, но тут же стер с лица улыбку. Какое он имеет право…
Теодора Рихтер
«Кажется, я все поняла».
Он отключил виброрежим и перевернул телефон экраном вниз.
Эта женщина тонко чувствовала его состояние и появлялась каждый раз, когда любое слово достигало цели. Любое. Даже ничего не значащее. Эти сообщения вроде бы не несли смысловой нагрузки. Но до Грина не сразу дошло, что на самом деле они означают. Продает бизнес?
Что?
Он спрыгнул с дорожки, чуть не взвыл от боли, но проигнорировал ее, взял телефон и набрал номер.
– Что ты сделала? – угрожающе спросил Аксель, как только Теодора ответила на звонок.
– Продала часть бизнеса, – невозмутимо отозвалась она.
– Часть?
– Почти весь.
– Господи, зачем?
Ее смех застал его врасплох. Грин ошалело замер, прижимая трубку к влажной коже и прикрыв глаза. Голова кружилась, его вело. Ноги подкашивались. Но он стоял, наклонившись вперед, опустив свободную ладонь на поручень беговой дорожки. Стоило радоваться, что этот зал предназначен только для агентов. А они бывают в штабе редко, и никто не видит его таким.
– Ну, ты мне позвонил, Аксель. Сам.
– Господи, Теодора, вы не понимаете, что рядом со мной находиться опасно?
Он выдал эту фразу на одном дыхании и замолчал. Они уже столько раз меняли «ты» на «вы» и обратно, что Аксель запутался. Рихтер не спешила говорить. Он слышал лишь ее легкое дыхание. Так и стоял, прикрыв глаза и вслушиваясь в эти звуки, как будто они могли в любой момент оборваться. А он видел уже столько смертей.
Хватит ли духу пережить еще одну?
– Это единственная причина? – глухо спросила Теодора. Веселости в ее тоне как не бывало.
«Ты не объясняешь, поэтому она не понимает, Грин», – вдруг прозвучали в голове слова Карлина. А ведь и правда. Кажется, он впервые озвучил ей эту простую мысль, такую понятную, естественную, что сам осознал ее до конца только сейчас.
В груди стало тесно.
– Давай поговорим! – вдруг взмолилась Теодора. С нее слетела ледяная маска.
Идиот. Эта женщина давно открыла ему свою слабость. Саму себя. Может, потому, что рядом не было никого другого. Или потому, что ему искренне наплевать на количество нулей на ее банковском счете. Или потому, что…
Проклятие.
– Извините… – Он ненавидел свой хриплый, уставший и злой голос. Ненавидел самого себя в этот момент, но не умел по-другому. Он разучился вести себя по-другому. – Мне нужно идти.
Но Грин не отключился. Всегда обрывал разговор, а сейчас чего-то ждал. Медленно открыл глаза и посмотрел в окно на густой лес. Штаб-квартира Агентства располагалась за городом с противоположной от Спутника-7 стороны. Ели и сосны роскошно выглядели в любое время года и позволяли спрятать от излишне любопытных глаз практически любые объекты. Удобно. Практично. Привычно.
– Знаешь, Грин… – В ее голосе прорезался металл. – Я сама в состоянии себя защитить. И если ты ведешь себя как последняя скотина только потому, что я…
– Мисс Рихтер, – прервал он, – в прошлом году я вытащил вас из лап вашего собственного партнера.
Это было жестоко, даже подло. И она поступила так, как должна была.
Короткие гудки.
Аксель запрокинул голову, отвел от лица влажные светлые пряди и прикрыл глаза. Все-таки душевная боль намного сильнее физической. И в какой-то момент ее невозможно заглушить. Даже сломанная нога и рука, раздробленное колено или продырявленное легкое не способны отвлечь внимание от ада, в который тебя затягивает, когда распадается на составные части душа.
Он вернулся на дорожку, назначив себе штрафное время.
Шаг.
Теодора – исключительная женщина, которая должна, просто обязана быть счастлива.
Шаг.
Все, кого он любил, умирают.
Шаг.
Он понятия не имеет, кто стоит за десятками преступлений, но уверен, что эта сила существует. Он чувствует чужую волю.
Шаг.
В опасности он сам. В опасности те, кто ему дорог.
Шаг.
Он оказался прав: смерть Туттонов – не случайность.
