Замерзшее мгновение - Камилла Седер
— Что, госпожа Ларссон? Что может быть важно для расследования?
— Мне кажется, она была пациенткой психиатрической больницы, прежде чем пришла к нам в школу. Понимаете, я работала постоянным секретарем комиссии по приему — то есть ректор и учителя перед началом каждого семестра разбирали заявки и набирали классы. Идея заключалась в том, что школа должна иметь какую-то форму социальной ответственности, э-э… установления, действовавшие в школе, разрабатывались в основном в шестидесятые годы. Могу сказать, что существовали разные мнения, создавало ли это так называемое многообразие положительную атмосферу для учебы или нет. Я считала, что… впрочем, это уже не важно. В любом случае в ее заявке имелась справка от врача-психиатра. У меня, конечно, не было причин ее читать, я и не читала, но, предполагаю, речь шла о том, что в ее состоянии полезно побыть в спокойной обстановке в сельской местности. Я так хорошо помню это потому, что ее ведь потом взяли на работу в школу, мы стали почти коллегами. Конечно, это было немного… странно. Но с другой стороны, проблемы с психикой теперь, кажется, не играют большой роли. Сейчас люди вообще не отличаются крепким психическим здоровьем на мой взгляд. Не как в мое время, когда существовало только три типа людей: здоровые, больные и сумасшедшие.
— Вы помните, как ее звали?
— Конечно, помню! Она ведь относилась к школе — сначала как ученик, а потом как сотрудник. Надеюсь, вы не поняли меня неправильно — может, на самом деле она ничего плохого и не сделала, — но, мне кажется, среди сотрудников не только я считала ее неприятной. Каролин Селандер. Но она уволилась и исчезла. Это было примерно в то время, про которое вы говорите: в девяносто пятом году или около того.
Гонсалес быстро записывал.
— Госпожа Ларссон, это очень интересно. С вашего позволения, позже я еще хотел бы поговорить с вами. Кроме того, прошу вас подумать, кто мог бы дополнить сведения, полученные от вас.
— Есть пара человек, я могла бы дать вам их координаты. Но едва ли у них столь же хорошая память, как у меня. Я была центром всего, понимаете ли. Видела и слышала большую часть происходящего. Являлась как бы наблюдателем.
Она снова рассмеялась, но Гонсалес не сомневался в том, что это совершенно правильное описание роли Греты Ларссон в школе.
— Прежде чем мы закончим наш разговор, может быть, вы, госпожа Ларссон, опишете мне эту женщину?
— Да, конечно, я словно вижу ее перед собой. Она была высокой, довольно крепкого телосложения, немного напоминала мужчину, по моему мнению. Вся в татуировках, как моряк, не только руки. У нее на шее была извивающаяся змея, вытатуированная черным. Короткие волосы, слишком короткие для женщины, но это, наверное, часть образа. И она часто одевалась немного по-мужски, даже не на работе. Носила синий комбинезон и в выходные. Э-э… большой нос, как мне кажется.
— Хорошо, большое спасибо, госпожа Ларссон. Вы очень помогли нам.
— Действительно сильно помогли, — пробормотал он, уже положив трубку.
Телефон зазвонил снова, определитель показал домашний номер. Он видел, как мама, раздраженная прерванным разговором, нажимает на кнопку повтора вызова и готовится задать ему как следует.
И не ответил.
63
В детстве Сейя бывала в Буросе в гостях у тети.
Помимо этих семейных посиделок она еще лишь раз оказалась здесь: приехала со своим бойфрендом-изменщиком и еще несколькими малознакомыми парнями послушать группу, которая ей не особо нравилась, в грязный, довольно страшный клуб, находившийся рядом с этим городом, навевающим тоску.
Подобные поступки были характерны для подросткового периода: общаться со случайными людьми, ходить в бары и на вечеринки, где ей не было весело. Слушать музыку, которую она иногда не понимала, только потому, что так делают все. Втайне слушать другую музыку. Удовлетворять парней в благодарность за то, что они ее хотели.
Она попробовала думать в другом направлении. «Какое счастье наконец-то, после тридцати, научиться говорить „нет, спасибо“ в ответ на то, что тебе не нравится». Нет, спасибо — не ходить на скучные вечеринки со скучными, занятыми собой людьми. Нет, спасибо — не участвовать в безумной гонке за богатыми, успешными и востребованными.
И теперь она действительно достигла этого.
Она была вынуждена сконцентрироваться на управлении машиной. К числу ее положительных качеств не относилось умение ориентироваться в незнакомых городах. На нужную улицу она попала в общем-то благодаря случайности, а не карте города, разложенной на коленях. Она опустила в парковочный автомат деньги за час — больше времени это вряд ли займет.
На лестнице Сейя засомневалась и решила подумать еще раз.
Она знала, что не зря стояла у этого клуба двенадцать лет назад, когда начали падать первые снежинки. Она тогда встретила Мю, и у нее появилось дурное предчувствие. И судьба распорядилась так, что она одной из первых увидела мертвое тело у мастерской Томаса Эделля.
У нее не было готового плана. Кристиан в гневе обвинил ее в том, что она вступила с ним в связь со скрытым умыслом. Если у нее и был умысел, то он неизвестен даже ей самой. Может, любовные отношения — всеохватывающее счастье которое она испытывала тогда, острая тоска, ощущаемая сейчас — также были знакомы? Один из тех знаков, которые и привели ее в единственную точку к единственному решению: она должна разобраться в этой истории и сделать ее понятной. А значит, следует об этом написать. И она могла это сделать, лишь написав.
Мю пришлось умереть. Не только потому, что ее загнали как лисицу на охоте, — никто не пришел ей на помощь. Она могла бы выжить, если бы ее тело не потеряло слишком много крови. Прежде чем холод изгнал последние жизненные силы.
В этом и заключалась ее вина: она пренебрегла Мю. Была слишком слабой и не решилась послушаться своего предчувствия или поговорить с полицией. Презрение, которое окружающий мир проявил к Мю, позволив трем мужикам, отнявшим у нее жизнь, расхаживать на свободе. Но только до сих пор — об этом позаботился убийца. В каком-то смысле Сейя могла понять того, кто взял справедливость в свои руки. Иррациональное и примитивное чувство зависти лежало в основе любопытства, приведшего ее к неприметному кирпичному дому, перед которым она сейчас стояла. Она завидовала Мю, которую кто-то любил так, что совершил убийство, чтобы восстановить ее доброе имя. Завидовала убийце, который в своем гневе предпочел что-то сделать, чем скрывать его, терзая душу.
Своей работой она
