Замерзшее мгновение - Камилла Седер
Сейя была рада, что работает диктофон. Она скоро потерялась в рассказах Сульвейг. Иногда ей казалось, что речь идет о ней самой, — будто Сульвейг тайно наблюдала за ней с самого момента ее рождения.
Между ее собственной матерью и женщиной, сидевшей здесь в кресле, практически не было сходства. И все равно Сейя порой идентифицировала себя с Мю.
В какой-то момент они слились в одно перед внутренним взором Сейи.
Ее поразило, что эта на первый взгляд отталкивающая и не вполне психически здоровая женщина смогла нарисовать столь духовно целостный портрет своей юной дочери, когда ее не стало. Конечно, это была идеализация, но ведь именно так мы обращаемся с нашими мертвыми. У нее вдруг возникло ощущение, что Сульвейг Гранит узнала свою дочь только после ее смерти.
— Я слышала от… одного друга Мю, что она встретила кого-то, с кем жила вместе пару лет до того, как… ее не стало. Кого-то, с кем у нее действительно были серьезные отношения. Может, вы могли бы что-то о ней рассказать. Она интересует меня потому, что…
Сейя вздохнула.
— Я скажу все как есть.
Слова текли из нее, и она уже не могла справиться с этим потоком. Страхи ушли в сторону. Она была слишком заинтересована в реакции женщины.
— У меня есть приятель… Я говорила с человеком, посещавшим ту же Высшую народную школу, что и Мю. Он довольно неплохо знал и ее, и ту женщину, вместе с которой была Мю, Каролин Селандер. Он сказал, что она любила Мю, любила так сильно, что, казалось, хотела владеть ею.
В первый раз с тех пор, как Сейя включила диктофон, у Сульвейг Гранит забегали глаза, и она снова повела себя так, словно на нее нападают со всех сторон. Сейя предположила, что Сульвейг неловко за лесбийские отношения дочери — может, это пятнало идеальный образ. Или дело было в другом. Перед глазами вдруг появилось длинное пальто, висевшее в коридоре.
Сейя сглотнула. Она влезла в это с головой. Теперь ей нужно вылезти.
— Я просто подумала, что если эта женщина была так важна для Мю, а Мю была так важна для нее, то, может, мы поговорим о ней? Для моего рассказа.
Последние слова она добавила извиняющимся тоном. Сульвейг уже была выбита из колеи, глаза сузились в щелки, она крепко обхватила себя руками. Мостик между ними исчез. Сейя не решалась даже подумать о том, что стало причиной внезапного замешательства женщины.
— Наверное, мне нужно идти, — сказала она, пытаясь казаться спокойной, хотя сердце бешено билось в груди.
— Нет, останьтесь! — воскликнула Сульвейг неожиданно окрепшим голосом. — Я спрошу у нее!
Тонкие пальцы, сжавшие запястье Сейи, были холодными и обладали неожиданной силой.
— Я… ей позвоню.
— Позвоните ей?..
— …Конечно, вы сами поговорите с Каролин.
Гранит изменила тон, и говорила мягко, убеждающе. «Боже, она совершенно ненормальная».
Сейя не решилась отказаться. Краем глаза она отметила, что они находятся слишком высоко, чтобы она могла выпрыгнуть из окна, если у женщины вдруг начнется припадок. Ей действительно нужно выбраться из квартиры. Есть надежда, что телефон стоит на кухне, тогда она могла бы выскользнуть в коридор и схватить свои ботинки, пока Сульвейг Гранит звонит. «Пакет в коридоре, куртка. Кровь».
С непонятно откуда взявшимся инстинктивным страхом она обнаружила, что Сульвейг не собирается выпускать ее запястье. Хватка только усилилась, а голос, наоборот, стал мягче.
— Пойдемте со мной, я позвоню. Может, вы сами поговорите с ней. По крайней мере чтобы назначить время.
Сейя кивнула. Во рту у нее пересохло. Нужно мыслить отчетливо. Она выше и крепче сложена, чем эта женщина, но та в своем безумии могла оказаться сильнее.
«Главное — сохранять спокойствие, успокоить Гранит. Попытаться отговориться».
Словно мать, потерявшая терпение из-за своего упрямого ребенка, Сульвейг толкала Сейю все дальше в глубину темной квартиры.
Мозг Сейи лихорадочно работал. Она попыталась обернуться, чтобы встретиться глазами с Сульвейг. Голос стал пронзительным и сорвался на фальцет, а потом застрял в горле.
— У меня ведь есть ее имя. Я позвоню ей из дома, я… достаточно будет, если…
Они миновали кухню со старомодным телефоном на столе. Сейя всерьез запротестовала, рванулась, чтобы освободиться, но Сульвейг рывком распахнула дверь куда-то, где, судя по затхлому запаху старой одежды, должна была находиться гардеробная.
Удар коленом по копчику швырнул Сейю вперед, в темноту, на что-то жесткое и податливое одновременно. Боль острыми стрелами взлетела по спине к затылку.
Ей удалось слегка повернуть голову и разглядеть силуэт еще одного человека, стоявшего прямо за Сульвейг и загораживавшего свет из коридора. Потом она получила сильный удар по голове, и все почернело.
64
— Он сказал, что убил их, поскольку они это заслужили, и отказался от адвоката. Наверное, ему кажется, что защищаться нет необходимости.
Телль и Бернефлуд стояли за зданием полиции — выщербленная брусчатка, полусгнившие скамейки. Классическая бочка из-под цемента, наполненная песком, предназначалась для тех, кому не удалось бросить курить, несмотря на строгий запрет.
— То есть ты от него ничего не добился?
— Ни звука. Буквально ни звука. Он молчит с тех пор, как сделал признание. Рассказал свою историю и заглох. Это начинает действовать на нервы.
Бернефлуд задумчиво присвистнул.
— Кто бы мог подумать, что этот маленький ублюдок настолько уверен в себе? Я считал, он просто весь на нервах.
Телль согласно пробормотал что-то и закурил вторую за последние пять минут сигарету. Если уж ты добрался сюда, нужно пользоваться моментом. Раньше он часто запирал дверь в свою комнату, открывал окно и высовывался с сигаретой наружу. Стряхивал пепел в один из горшков с цветами — только Богу известно, как они оказались на его подоконнике. Узнав, что у Эстергрен рак легких, он начал спускаться на лифте сюда, на задний двор. Он оказался именно таким — банальным и предсказуемым.
— Не знаю, самоуверен ли он.
Он несколько часов провел с Себастианом Гранитом. Подозрений, что тот по двум первым убийствам мог выгораживать другого преступника, больше не было. Особенно после того, как его отпечатки обнаружили во взятом напрокат джипе, следы колес которого остались на месте убийства. А поскольку в обоих случаях использовалось одно и то же оружие, Гранит был замешан в убийстве Вальца.
Хуже дело обстояло с Мулином. Телль был уверен, что
