Замерзшее мгновение - Камилла Седер
Себастиан почувствовал, как их взгляды горят у него на лбу. Шум прекратился, слова немилосердно бились о барабанные перепонки, и от них не было никакой защиты.
— Потому что она впала в кому и умерла из-за трех мерзких мужиков. И ты посвятил свою жизнь тому, что должна была сделать полиция: задавал вопросы, делал выводы. Выяснял, кто стоял за этим. А узнав, начал безумную акцию возмездия, чтобы отомстить за свою сестру. Томас Эделль, Улоф Пильгрен и Свен Мулин, правда? Но ты потерпел неудачу, Себастиан. Успел убить только двоих, один из которых оказался не тем человеком.
Редкая челка Себастиана Гранита приклеилась ко лбу. Он медленно поднял голову и встретился взглядом с Теллем.
В его глазах не было ничего, что Телль смог бы как-то истолковать, — это испугало его больше, чем то, что он мог бы там увидеть.
— Ты не знал, что убил не того человека. Я прав, Себастиан? — продолжал он, понизив голос. — Ты узнал это только сейчас, так?
Воздух между ними стал слишком плотным, чтобы дышать им.
— Ты думал, что это Томас Эделль, поскольку это была усадьба Томаса Эделля, его именем называлась мастерская, и он был женат на Лисе-Лотт Эделль. Ничего странного, не так ли? Ты выстрелил ему в голову и несколько раз переехал машиной, пока его не размазало по гребаной парковке. Откуда ты мог знать, что этот парень вовсе не Томас Эделль? Ведь ты был сопляком, когда в последний раз видел его, и понятия не имел, что размазанный тобой парень на самом деле Ларс Вальц, новый муж Лисе-Лотт, который на пушечный выстрел не приближался к твоей сестре и в жизни не собирался насиловать ни одну другую девушку.
Охранник пришел на помощь Теллю прежде, чем руки успели сомкнуться на его горле. Себастиан Гранит потянулся к нему через стол, чтобы остановить слова, произносимые комиссаром. Он снова опустился на стул, бессильно свесив руки вдоль тела.
— Дайте мне пять минут.
Телль жестом показал мускулистому охраннику на дверь. Капли пота упали на покрашенный зеленой краской пол, когда Себастиан Гранит покачал головой, издав странный звук, напоминающий горловое пение.
За полчаса до этого Телль подумывал прерваться и продолжить допрос завтра утром. Теперь ночь подошла к концу, а защита Себастиана Гранита дала трещину.
— Пять минут, — решил он наконец.
Десять лет он жрал дерьмо. Десять долгих лет мольбы, прежде чем он понял, кто виноват. Когда пришло понимание, ему показалось, что с глаз убрали пахнущую пылью занавеску и он впервые может четко видеть. Иногда он словно парил в воздухе.
— Я сделал это, я убил их.
Данные ему пять минут Себастиан Гранит провел лежа на койке, закрыв лицо согнутой в локте рукой. У него снова был пустой взгляд, такой блестящий, что Телль словно бы отражался в нем.
Однако за отражающей поверхностью Улоф Пильгрен продолжал умирать. Его череп и туловище раскалывались снова и снова, зажатые между стеной гаража и решеткой джипа, — единственный фрагмент фильма из личного репертуара Себастиана Гранита, который чего-то стоил. Что бы ни случилось, этого у него никто не отнимет. Прочно запечатленные картинки услужливо прокручивались в мозгу, когда он закрывал глаза, помогая ему пережить данный момент.
— Я жалею только о том, что не добрался до третьего.
— Ты имеешь в виду Свена Мулина?
Телль откинулся назад и покосился на часы. Нужно проверить, как обстоят дела с поисками Свена Мулина, напомнил он себе. Вероятно, тот до смерти напуган и залег на какой-нибудь заколоченной даче. Или находится в другом месте и пребывает в счастливом неведении, что его жизни угрожала опасность. В таком случае он рано или поздно вернется домой. Местному констеблю, поставленному охранять дом, выпадет честь сообщить ему, что опасность миновала, если он уже этого не сделал.
Безусловно, признание удалось получить быстрее, чем Телль мог надеяться. Парень настоящий комок нервов, хотя, казалось, немного успокоился, начав описывать, какие именно шаги предпринимал для убийств. Но так обычно и происходит с преступниками. Глубоко в человеке живет надежда, что признавший свои грехи будет прощен.
Он, кажется, даже слегка возбудился, рассказывая о своих преступлениях, словно считал себя благодетелем. Добрым мстителем. У него была особая логика: одна жизнь за другую. За жизнь его сестры.
Иногда, крайне редко, случалось, что убийце удавалось вызвать у Телля сочувствие.
Он прогнал это чувство, поднялся и аккуратно задвинул стул под стол. Светало, и он собирался поехать домой. Проглотить бокал вина в надежде, что сумеет заснуть. В первый раз за долгое время.
58
Когда ее разбудил телефонный звонок, казалось, она задремала всего на несколько минут. Ночью она бродила из кухни в комнату, пила все более слабый чай и слушала музыку, обычно успокаивавшую нервы. Рики Ли Джонс, Ману Чао, Ребекка Тёрнквист. К утру легкая дисгармония сменилась сильным сердцебиением, и она сварила крепкий эспрессо и выпила его маленькими глоточками, забравшись с ногами на диван.
«Нет смысла больше пытаться заснуть», — думала она, но сон подкрался к ней, когда она меньше всего этого ожидала. Если можно назвать сном это полубессознательное состояние: несвязные, быстро сменявшие друг друга картинки, с которыми она беспомощно боролась со сжатыми руками и затекшей шеей.
Потянувшись за телефоном через придиванный столик, она пролила остатки кофе себе на колени.
— Дьявол! Да, алло?
— Алло?
Ошибиться невозможно — чуть хрипловатый голос Ханны.
— У тебя что, похмелье?
Сейя встала так быстро, что перед глазами почернело. Безрезультатно попыталась стереть кофе со свитера тыльной стороной ладони. Покачнулась и снова села.
— Привет. Нет у меня похмелья. Но ощущение, блин, такое же. Я почти не спала ночью.
— А, понятно. Тяжко.
В трубке замолчали, и Сейя услышала щелчок зажигалки, когда Ханна прикуривала сигарету. Потом она глубоко вдохнула и кашлянула.
— Ты занята?
Сейя невольно рассмеялась.
— Нет. Что угодно, только не это.
На светло-зеленом свитере появилось асимметричное коричневое пятно, а пролитый кофе быстро впитался и в без того запятнанный деревянный пол.
— О’кей. Я много думала о тебе после нашей встречи. Знаешь… мы так давно не общались, и… И все прочее. Твое расследование, или это можно назвать…
Сейя потерла глаза, отгоняя начинающуюся головную боль.
— Я знаю, Ханна. Понимаю, что получилось очень глупо. Я не хотела вовлекать тебя в…
— Нет-нет, — запротестовала Ханна, — не начинай. Ты просила положиться на тебя и с пониманием отнестись к тому, что не можешь сейчас рассказать больше и так далее. Но потом мне вдруг пришло в
