Замерзшее мгновение - Камилла Седер
Вот именно: она стоит ему поперек горла со своим требованием близости. Как и другие женщины, которые рано или поздно начинали душить его желанием слиться в одно целое.
— Я не предъявляла тебе никаких требований, — тихо сказала она, словно прочитав его мысли. — Будто ты должен связать себя обещанием о каком-то совместном будущем или рассказывать обо всех своих мыслях и делах. Ты несправедлив, если так считаешь. Поэтому мне непонятно, почему тебя так чертовски разозлило, что я не поведала тебе всего.
— Да это, черт подери, большая разница!
— Нет. Сейчас я здесь, поскольку ты хотел услышать от меня все, что я знаю. Это связано с Мю, с ее последними двумя годами. Мне кажется, я могу рассказать…
— Слишком поздно, — прервал он. — Теперь это больше не имеет значения. Все кончено.
— Но то, что я хочу рассказать, должно заинтересовать тебя.
— Чертовски трудно в это поверить.
Телль с удовольствием произнес эти слова, хотя на ее лице появилось разочарование. Он аккуратно переложил портфель из правой руки в левую, трусливо избегая ее взгляда. Когда он уходил, ее глаза, казалось, жгли ему спину.
Воспоминание об их сплетенных телах на чердачном этаже под скошенной крышей вызвало слезы — скорее от унижения, чем от горя. Слишком рано говорить о любовной печали, они знали друг друга недостаточно долго.
Печально из-за того, что так и не свершилось. Из-за не-сбывшихся надежд.
Он оказался предателем. А она… Она снова с головой окунулась в неизвестность, чтобы вынырнуть с нанесенными ранами. И снова предоставленной самой себе.
Она ощущала себя брошенной, стоя там перед хлопавшими дверьми, впускающими спешащих на работу людей. Казалось, все проходящие мимо оценивают ее, констатируя, что она попорченный товар, слишком много о себе вообразила. Тот, кто радостно бежит по первому зову, всегда смешон. Как собака с высунутым языком, когда ее позвали поиграть.
На ресепшене работала женщина средних лет, крашеная блондинка с волосами, забранными гребешками с боков. Она подмигнула Сейе и сочувственно улыбнулась. Сейя автоматически изобразила в ответ улыбку воспитанного человека, напоминавшую гримасу.
Она обрадовалась злости, поднявшейся откуда-то изнутри при мысли о комиссаре: он такой, какой есть — больше занятый работой, чем собой, под скошенной крышей или стоящий у камина в ее кухне, слишком взволнованный, чтобы присесть с чашкой кофе.
Его спина, как она выглядела, когда он большими шагами, с портфелем в руке спускался с холма к мосткам? Когда несколько минут назад вышел из дверей полицейского отделения?
«Мужчина — это космос», — сказал один из ее преподавателей. Это было на курсе базовых знаний по феминизму, который она посещала много лет назад. Она не поняла, что это значит, и была тогда слишком молода и не уверена в себе, чтобы спросить. Потом она перестала так основательно интересоваться женской сущностью. Часть знаний легла в основу ее личности. Часть она выбросила. Тем не менее в последние годы она иногда размышляла, что имел в виду преподаватель. И как будто бы нашла путь к правильному ответу. Космос — это факт, данность. Явление, не вызывающее сомнений в своем существовании. И естественно, рассматривающее себя только всерьез. Комиссар Кристиан Телль.
Наверное, ей следовало понять, что его рассердит ее нежелание поделиться с ним воспоминаниями того вечера. Он мог, конечно же, полагать, что имеет право на ее мучительные воспоминания. Она даже могла бы согласиться, что ей следовало забыть о неприкосновенности своей личности и поговорить с ним раньше, вместо того чтобы, как он это назвал, проводить частное расследование.
Исходя из этих рассуждений, она всерьез восприняла его разочарование. Она действительно вывернулась наизнанку, пытаясь объяснить, что происходило с ней в ту ночь. В прошедшие годы. В последнее время, когда она решила подождать с рассказом.
Но, черт возьми, он не слушал. Слишком занят, изображая раненого героя, которого предали.
Она могла бы забыть мрачные мысли о судьбе Мю. Воскрешенные воспоминания о той ночи не давали покоя. Ей никогда не избавиться от их холодных пальцев, хватающих за душу и бьющих по совести.
Чтобы вернуть душевное равновесие, ей необходимо действовать. Она поняла это. Обязательства по отношению к Кристиану Теллю исчезли в один миг, она теперь свободна в поступках и может идти к собственной цели. В компьютере у нее были наброски криминальной истории, начало романа и папка соседствовавшая с внушительным конспектом по этике и журналистике. Экзамен состоится через несколько дней а она еще не открывала ни одну книгу.
«Но, — подумала Сейя, — что же делает журналист, если не пишет?»
60
Охотничий домик явно давно не использовали. Он относился к усадьбе и был куплен вместе с ней, но Свен Мулин нечасто здесь бывал. Охота не слишком занимала его: он считал, что затрачиваемые физические усилия не стоят добытого мяса, особенно с тех пор как вступление в Евросоюз обеспечило дешевую альтернативу для большинства продуктов питания. Никакие сентиментальные соображения он при этом не принимал во внимание.
Веранда под крышей крыльца прогнила, а дверь намертво заклинило. Вечером, когда он приехал, ему даже нечем было ее открыть — у него не оказалось с собой инструментов, кроме перочинного ножа на связке ключей. А сук или острый камень, чтобы всунуть между дверью и порогом, в темноте не найти. В конце концов он обнаружил незапертое окно и втиснулся в него, шумно свалившись на пол. Сильный пинок с внутренней стороны заставил дверь открыться. После этого он несколько минут старался отдышаться.
Ему не хотелось нарушать тишину. Домик находился вдали от обжитых мест, и, насколько ему было известно, о нем вообще не многие знали: бывший владелец усадьбы вскользь упоминал об этом. Даже следы детских игр — безногая кукла и засохшая трава в кормушке — говорили о далеком прошлом.
Он крался по лесу, как загнанный зверь. Перед этим он под завязку загрузил пикап и оставил его на заднем дворе как ложный след, а сам выбрал другой путь. Ключ от соседского «сааба», как обычно, лежал на левом переднем колесе. Он был загнанным зверем, и если раньше, в окружении светлого и каждодневного, ему удавалось скрывать от себя этот факт, то теперь осознание пришло к нему с полной силой. Кто-то охотился за ним, и этому кому-то, вероятно, не составляло большого труда его найти. Он
