Мое лицо первое - Татьяна Русуберг
Белые пустые комнаты почти неузнаваемы, мои шаги отдаются в них гулким эхом. Я никогда не проходила дальше гостиной, поэтому могу только угадывать, где была чья спальня. Дверь в подвал нахожу в небольшом аппендиксе за кухней. Она не заперта, но мощный замок вместо обычной защелки говорит мне о многом.
На ступенях белесые пятна: рабочие ходили и тут. Наверняка подвал тоже изменился до неузнаваемости. Так глупо… Что я собиралась тут найти? Свисающие с потолка цепи и орудия пыток, разложенные на столе? Или ремень с оттиснутой молитвой? Или самого Дэвида, привязанного к батарее и истекающего кровью?
Надо же, как у меня разыгралось воображение. Кажется, я чую запах Дэвида — ту странную затхлость, которую он всегда с собой приносил. Подобный запах ощущаешь, когда открываешь старую стиральную машинку, в которой на пару дней забыли выстиранное белье. Или дверь в ванную комнату, где кафель поразили плесень и грибок.
Неужели мне повезло? Похоже, рабочие использовали подвал как склад для материалов, но особенно ничего здесь не поменяли. Осторожно обхожу сложенные на полу доски и банки с краской и гипсом. Лучу телефонного фонарика помогает слабый дневной свет, струящийся из крошечных окон под потолком.
Слева темнеет проем без двери. Захожу через него в маленькое пустое помещение. На бетонном полу царапины, будто по нему тащили тяжелую мебель. Вдоль стены тянутся тонкие трубы, уходящие под потолок. Отопление? Подхожу ближе. Светлая краска местами ободрана, обнажая металл и ржавчину. Отметины находятся у креплений, которые ввинчены в стену. Поднимаю руки над головой, сцепив их в замок. Верхние отметины оказываются чуть ниже моих запястий. Опускаю руки. Нижние отметины — выше. Поворачиваюсь спиной, прижимаю кисти к отметинам на ледяной трубе. Дэвид тогда был ниже меня сегодняшней. Наверное, ему приходилось наклоняться вперед, задирая локти. А когда отец застегивал наручники у верхнего крепления, вставать на цыпочки. Это тоже было в тетради. Мне хотелось думать, что эпизоды с «кандалами», как называл наручники Дэвид, это плод его фантазии. Царапины на трубах говорили о другом.
Я осматриваю стены. На левой параллельные следы. Судя по высоте и расстоянию между ними, их могла бы оставить спинка кровати — если бы ее дергали и раскачивали так, что она ударялась в бетон, портя краску.
Ярко-белый свет из мобильника выхватывает из полумрака еще один проем. Я уже знаю, что там. Крошечный санузел без двери: унитаз, раковина. Бедному принцу было негде укрыться. Его всегда могли оставить одного, но он не мог остаться в безопасности и одиночестве, если бы этого захотел.
Впрочем, сантехнику, кажется, сменили — все чистое. Мерзкий запах идет не из канализации. Кажется, он просто въелся здесь в стены. Холод пробирает до костей, несмотря на куртку. Я обхватываю себя руками в попытке сохранить тепло, прислоняюсь к стене и сползаю по ней на пол. Гашу фонарик и жду, когда глаза привыкнут к полумраку. Значит, вот так он и жил здесь, принц День. В своей собственной страшной сказке. А его принцесса выглядывала в окошко дома напротив, и наши реальности разделяли какие-то пятьдесят метров. Расстояние, столь же непреодолимое, как заколдованный портал в старом дубе.
Телефонный звонок заставил меня дернуться, и я ударилась затылком о стену.
— Алло? — простонала я в мобильник, растирая место ушиба.
— Это Генри. Чили, с вами все в порядке? — Обеспокоенный голос англичанина прозвучал абсолютно чужеродно в полумгле винтермарковского подвала.
— Да-да. Я просто тут… о шкаф стукнулась, — поспешила успокоить я его.
— Вы как, держитесь? — спросил Кавендиш.
Я поняла: он имеет в виду новости «Инстаграма». Почему-то мне пришло в голову, что агент может переживать по поводу испорченной внешности своей модели. Смогут ли татуировки скрыть новые шрамы? Или Генри плевать на такие мелочи, лишь бы Шторм вернулся живым?
— Стараюсь. И вы не расстраивайтесь раньше времени, — попыталась поддержать я его. — Борг сказал, что фото может быть фейковым. Знаете, сколько сейчас умельцев развелось…
— Оно не фейковое, — прервал меня англичанин и тяжело вздохнул. — Полиция провела экспертизу.
Мы помолчали. А что тут скажешь? Тяжелый спертый воздух подвала стеснял грудную клетку, я чувствовала, как давит в висках. Стоило Дэвиду вырваться из одной тюрьмы, как он попал в другую. Возможно, темнее и глубже первой. Говорят, маньяки могут прятать и мучить своих жертв годами. Предпочел бы Дэвид снова терпеть в надежде на возможное освобождение или умереть сразу?
— Одно в этом хорошо. Теперь полиция смогла получить доступ к файлам Шторма из психиатрической клиники, — снова заговорил Генри. — Борг с коллегами просматривают материал, и следователь намекнул, что они уже наткнулись на кое-что интересное. Большего он, к сожалению, сообщить не смог. Или не захотел.
Он снова замолчал. Бетон холодил тело через ткань джинсов.
— Как думаете, к кому он обращался? — неожиданно для себя спросила я.
— Вы о чем? — после секундной заминки отозвался англичанин.
— Найди меня. Эта надпись… Кому она предназначена?
Очевидно, Кавендиш не задавался таким вопросом. Он в задумчивости покашлял.
— Возможно, кто-то пытается бросить вызов полиции? Привлечь к себе внимание. Ведь ради этого все с инстаграмом и было затеяно, не так ли?
— Возможно. Да. Скорее всего. — Я подумала, что, быть может, Модификатор действительно хотел привлечь внимание, но не толпы, а одного конкретного человека. И вызов бросил именно ему. — Но если так… И если полиция быстро не найдет Шторма… Значит ли это… — Мои скрюченные пальцы скребанули пол, и я почувствовала, как ломается ноготь. — Значит ли, что нас ждет новое послание?
Тяжелое дыхание в телефоне заставило меня тут же пожалеть о сказанном.
— Надеюсь, что нет, — просипел Генри. — Дай бог, девочка, чтобы ты ошиблась.
Желтая тетрадь. Страницы 21—28
Лето, короткое в этих местах, подходило к концу. Пустырь за стенами замка, обработанный загрубевшими руками маленького принца, только-только начал напоминать сад, но трудиться там дальше стало невозможно — земля раскисла от затяжных дождей. Не успел День вздохнуть с облегчением, как королева Немезис с
