Возраст гусеницы - Татьяна Русуберг
Наверное, после удара по башке я сильно отупел, потому что Люструп тоже никаких ассоциаций не вызывал. Хотя, может, и не должен был? Может, это просто какой-то местный Зажопинск, а потому рокерам и в голову не придет искать там фургон?
— А это где вообще? — признался я в своей умственной несостоятельности.
— Это, Медведь, прямо рядом с клубом «Ангелов ада», — оповестила Маша, явно довольная собой. — Так что «Бандидос» туда на пушечный выстрел не подойдут.
— А как машина туда попала? Ты же не водишь.
— Есть такая русская поговорка: «Язык до Киева доведет», — довольно пояснила Мария. — Я наплела одному чуваку, что, мол, тачка батина, а сам батя в больничку загремел. Мне домой надо фургон отогнать, а прав нет. Поплакалась немного, глазками похлопала, ну мы сели с перцем этим вместе и поехали. Тут и езды-то минут десять всего.
— Ну ты сильна! — выразил я свое восхищение. — А сейчас, кстати, мы куда?
— В банк, братишка, в банк, — бодро ответила она и начала насвистывать мелодию «Money, Money, Money» [63].
Только тут я допер.
— Думаешь, пришли наконец-то мои деньги?
— Тебе же сказали, через неделю будут. Ну вот, неделя прошла, поздравляю.
Мы остановились на светофоре, а перед моим внутренним взором мелькнула картинка: Маша загружает пачки купюр из банкомата в свой рюкзак, радостно машет мне ручкой и вприпрыжку уходит в закат, пока я сижу, приуныв, в коляске и смотрю ей вслед.
— А что мы будем делать, если деньги еще не перевели? — обеспокоенно спросил я.
— А чё там тебе выписали от головы?
Маша стала толкать коляску по переходу через железнодорожные пути, и меня затрясло:
— Д-д-да тр-р-рамадол вр-р-роде.
— Ну дык колеса твои загоним!
М-да. Оптимизму Маши сегодня нет предела.
До ближайшего банка мы катились минут пятнадцать. Там я засунул карту в автомат, и при виде баланса на счете глаза у меня чуть на лоб не повылазили.
— Живем, Медведь! — взвизгнула Маша, прыгая вокруг моего кресла, как хоптимист [64], которому как следует заехали по головешке. Она немного поумерила эмоции, только когда клиенты банка стали странно на нас коситься. — Так, сейчас в гостиницу. Нажремся до отвала, потом я в душ и спать. Нет, сначала в аптеку за твоими колесами, потом спать.
— В гостиницу? — Что ж, Маша, по крайней мере, не собиралась немедленно требовать свою долю. Впрочем, чего это я так разволновался? Мартина-то мы пока так и не нашли. Квартира в Рандерсе не считается. — А это не опасно? Ну, если нас ищут.
— Глупый ты, Медведь! — Она закружила коляску в каком-то диком вальсе по парковке перед банком. — Я нашла местечко, где вписка и выписка по коду. Мы с персоналом вообще встречаться не будем. А имена при регистрации укажем чужие. Я вот на кого больше похожа, — Маша перевесилась через мое плечо, заглядывая в лицо (ее сияющие кошачьи глаза оказались внезапно близко-близко — так, что я рассмотрел лучистые янтарные вкрапления в синих радужках), — на Хлою Грейс Морец или Аню Тейлор-Джой?
— Не знаю, кто это, но ты красивее их обеих, вместе взятых, — промямлил я, молясь, чтобы взболтанный желудок не метнул харч прямо в эту самую красоту.
— Пасиб, брателло, — улыбнулась Мария и чмокнула меня куда-то в пластырь. — Значит, буду Аней Морец. А ты кем хочешь быть?
— А? — Если честно, сейчас я бы согласился называться даже Вилли или Дилли, лишь бы Маша продолжала улыбаться вот так и поцеловала меня еще раз — желательно туда, где я бы почувствовал тепло и мягкость ее губ.
— Ясно, — вздохнула Маша и сдула с бровей пушистую челку. — Ладно, как насчет Йонатана Риса [65]? Не будем множить сущности.
На том и порешили.
Гостиница «Гэст-апарт» находилась совсем недалеко от банка и железной дороги. Возможно, поэтому номера в ней были не очень дорогими. В комнаты вел отдельный вход — с галереи второго этажа, куда мы с инвалидным креслом поднялись на лифте. Требовалось только ввести код из эсэмэски, чтобы попасть в современные трехкомнатные апартаменты с кухней и просторной ванной.
— Инвалидам — кровать. — Маша зашвырнула мой рюкзак в спальню с двухспальной кроватью, где белели два мягчайших даже на вид одеяла. — Я, так уж и быть, устроюсь на диване. — Она плюхнулась на светло-серую софу у панорамного окна.
В дверь номера постучали.
Я замер в каталке, машинально выискивая глазами предмет, который мог бы послужить оружием и находился в пределах досягаемости. Вроде вон того керамического горшка с какой-то зеленой хренью.
— Расслабься, герой, — прошептала Маша. — Это наш заказ.
— Оставьте под дверью, — произнесла она громко не своим, низким голосом.
— Пожалуйста, — донеслось глухо из коридора.
Там что-то брякнуло, послышались удаляющиеся шаги. Немного выждав, Маша приоткрыла дверь и втащила внутрь поднос, уставленный всякой снедью, включая несколько запотевших бутылок.
— Во, Медведь, налетай! — Она торжественно водрузила поднос на круглый обеденный стол.
— Спасибо, но меня в больнице покормили. — На прогулке меня, видимо, растрясло, так что теперь больше всего хотелось заползти под одеяло и отключиться.
— А я пофем, — прочавкала Маша, запихнувшая в рот сразу огромный кусок хлеба и рулетик с чем-то розовым, наверное лососем.
Чисто из вежливости я составил ей компанию и уполз в спальню, когда она, умяв все до последней крошки, отправилась в ванную. Я вырубился на идеально прохладной подушке под Машино жизнерадостное, но жутко фальшивое пение:
Money, money, money
Must be funny
In the rich man’s world.
Money, money, money
Always sunny
In the rich man’s world [66].
11
— Корабль нагружен «п», — говорит папа, и Лаура с Мартином, сидящие рядом со мной на заднем сиденье нашей машины, тут же начинают крутить головами.
Я знаю, что они ищут предметы, которые начинаются с буквы «п». Я помню, эта буква идет в алфавите после «о». Я уже большой, хожу в детский сад, а там мы учим алфавит. «О» — это остров. «П» — это папа. «Р» — это рыба.
— Папой! — радостно кричу я.
Мама, смеясь, оборачивается ко мне. Она сидит впереди, рядом с отцом.
— Молодец! Папа действительно начинается с «п».
Я гордо улыбаюсь в ответ.
— Но я загадал другое слово, — говорит папа.
По стеклу перед ним, тихо шурша, ходят взад-вперед дворники. Убирают воду. Хотя, конечно, эти дворники не могут ходить. У них же нет ног.
— Корабль загружен пончиками, — предлагает Мартин.
— Но у нас нет
