Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский
Поезд снова трогается. Байкалов смотрит, как уплыли последние постройки. Водонапорная башня... Пакгауз... Блокпост...
Итак, надо разобраться во втором вопросе. Во всем том, что можно определить одним словом: молибден. Найден молибден. В управление сообщено об этом открытии только через три месяца, а за границу, невидимому, сразу же, как только уточнились данные о мощности залежей. Другими словами, вражья рука орудует. Байкалов бился с полчищами врагов там, на рубеже. Байкалов, стиснув зубы, отступал вместе с советскими вооруженными силами в глубь страны. Байкалов преследовал убегающего врага. Враг огрызался, но исход войны был предрешен. Врага гнали, выметали, как сор из жилища. Байкалов въезжал на танке в Берлин? А теперь он встречается с вражьей разведкой здесь, у себя, в глубине страны, в дебрях и пустошах, куда, казалось бы, не доехать и не доскакать... а вот доскакали! Битва продолжается! И чем большую силу сопротивления проявляют народы в борьбе за мир, тем неистовее становится воинствующая верхушка американских монополий. Вот они начинили атомными бомбами Британские острова, превратили Англию в какую-то плавучую авиаматку. И не придет ли им завтра в голову превратить в мертвую пустыню строптивую Европу, не желающую терять свое национальное лицо, и затем приняться заново выводить породу безликих и послушных взамен исчезнувших и испепеленных? Ведь некоторым оголтелым трудно сообразить, что расстояние для полета бомбы одинаково — что от них до нас, то и от нас до них. Испепелить весь мир? Для нас это было бы тяжелым испытанием, для них это исчезновение, смерть.
— Любуетесь? — подошел прикурить сосед Байкалова, седоусый моряк, капитан, с широкой грудью и обвеянным океанскими, ветрами лицом.
— Леса, — неопределенно ответил Байкалов.
Молча постояли, покурили. Постепенно разговорились. Седоусый моряк рассказал, что едет из Владивостока, капитан танкера.
— Три года дома не был.
— Семья?
— Жена, сын. Послал телеграмму. Это я второй раз женился. Вдовел.
И он показал фотокарточки. Хорошее молодое женское лицо. Глаза доверчивые и грустные. А мальчишка, видимо, озорной. Губы капризные, смотрит букой, исподлобья.
— Сколько лет вашей жене?
— Исполнилось тридцать в июле.
«Старше Ирины на шесть лет...» — подумал Байкалов, а вслух сказал, ласково глядя на капитана:
— Скоро встретимся с вами. Прокладываем дорогу к Тихому океану.
— А! Знаменитый Карчстрой!
Байкалову понравился седоусый капитан. Они вместе провели всю дорогу. Байкалов узнал, что старший сын капитана от первой жены убит под Сталинградом, что сам капитан участвовал в боях на Дальнем Востоке, что жена его работает в горкоме партии, что он очень любит жену, что недавно вернулся из дальнего плавания. Рассказывал о заграничных впечатлениях. Рассказал и о погибшем сыне, пулеметчике. Голос капитана был ровный, а рука, державшая коротенькую носогрейку-трубку, слегка дрожала.
— Мы с женой очень переживаем нашу утрату. Сережа был хороший мальчик, и жена его любила, как родного... Но он выполнил свою жизненную задачу...
Ночью Байкалов долго не мог уснуть. Он думал о капитане, о его старшем сыне, убитом на войне. Вагон покачивался. В купе мягко струился синий задумчивый свет ночной лампочки. Капитан спал, лежали синие тени на его лице.
Байкалову представлялось, как капитан стоит на мостике своего танкера и вглядывается в смутную даль Тихого океана. Пока он — тихий. И чуть плещется, ударяясь в обшивку, зеленоватая волна...
Нет тебя, пулеметчик Сережа. Но ты дал свою длинную очередь по врагу. Ты внес свою долю для осуществления победы. Ты не прожил даром, бесплодно на земле! И как хочется, как нестерпимо хочется, чтобы не было грустных глаз у молодых женщин, у матерей, у жен, у сестер, оплакивающих своих близких и любимых! Для этого стоит жить и бороться!
2
Москва встретила Байкалова приветливым рокотом, потоками пешеходов, движущихся как на демонстрации, жужжанием троллейбусов, блеском асфальта, мерцанием древнего золота старинных куполов.
В гостинице «Москва» все по-старому, как будто он был здесь вчера. Так же непрерывно порхают стеклянные двери, так же чинно расхаживают в нижнем зале горьковчане, киевляне, ленинградцы, уфимцы, сибиряки, съехавшиеся со всех концов страны директора заводов, обкомовцы, режиссеры, генералы, инструкторы, журналисты, хозяйственники. За столиками почты шелестят голубыми бланками, составляют тексты телеграмм. Газетный киоск пестрит обложками книг, журналов, справочников и газет. Лифт важное солидно жужжит, то уходя вверх, то спускаясь.
Байкалов получил номер в четвертом этаже. И даже дежурная по этажу оказалась знакомая: бывая в командировках, он часто останавливался в этой гостинице. В номере пышная кровать, зеркальный шкаф, стол, телефон, настольная лампа.
Принял ванну, позавтракал и без промедления отправился к Павлову, которого давно знал и любил.
Павлов сам вышел в приемную, как только ему доложили о приходе Байкалова.
— Откуда ты взялся? — спросил он, уводя Байкалова к себе в кабинет. — Не видал тебя сто лет. Как? Сегодня только с Карчальского строительства? Утром! Скандал! Да он голоден, кормить его надо, кормить! Успел позавтракать? Ну, тогда мы будем пить чай, а обедаешь у меня. И Наташа обрадуется.
Байкалов обстоятельно и исчерпывающе рассказал о Лазоревой, как идет работа, как они живут. И затем приступил к изложению' главного, ради чего приехал. Он начал с описания аварии самолета.
— Ярцев до сих пор не найден, — мрачно говорил Байкалов, — и вообще вся эта история повисла в воздухе, осталась пока что неразработанной, а между тем — явное преступление, диверсия, и чистая случайность, что Агапов уцелел. А теперь эта история с молибденом... Нет ли здесь связи?
Павлов стал ходить по кабинету. Байкалов знал эту его привычку и понял, что происшествия на Карчальской стройке его затрагивают, и даже больше, чем он ожидал. Павлов изредка задавал вопросы, требовал точных дат, некоторых подробностей.
— Кто мог знать о молибдене в промежуток от второго июля до сентября, то есть со дня открытия Молибдена и до дня опубликования сообщения о нем в иностранной прессе?
— Вот эти люди, — и Байкалов передал толстую тетрадь с характеристиками всех участников экспедиции и всех участников комиссии, осматривавшей место катастрофы, а также всего служебного состава аэродрома.
— Обстоятельно! По-байкаловски сделано! Я давно говорю, что тебе следовало работать у нас в органах. , — В том-то и штука, что есть пробел: два нанайца, работавшие в экспедиций, не найдены — ушли в тайгу на охоту. Относительно нанайки, которая ухаживала за летчицей
