Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский
— Позвольте, — останавливал своего учителя Раскосов, — но вы все-таки не забывайте, что я-то совсем недавно жил в России и знаю ее значительно лучше вас!
Но вот и Гейдельберг.
Бомбы «летающих крепостей» старательно обработали аудитории, научные кабинеты и домики профессоров Гейдельбергского университета, но каким-то чудом пощадили гостиницу «Старый студент». Раскосов считал, что это вышло очень удачно. В «Старом студенте» можно получить холодное пиво и картофельный салат. Впрочем, если не за марки, а за доллары... за доллары можно кое-что и получше.
Терраса висит над Рейном. Какая чепуха, что Рейн голубой! Он хмурый и мутный. Голубым он получается только у поэтов. Вот Неккар, вливающийся в Рейн как раз в этих местах, действительно голубой, аквамариновый.
Но Раскосова больше интересует цвет настоящего «Теннесси», заказанного Весеневым. Они, конечно, не подсели к чужому столику, как здесь принято. Им накрыли отдельный стол. Пожилой официант обслуживает их толково и умело. Вот он открывает крышку завернутого в салфетку судка. Вырывается пар, и ноздри ловят горячий запах чего-то очень вкусного.
— Цесарка по-гейдельбергски! — возвещает официант торжественно, но не слишком громко, чтобы не раздражать местных жителей, которым полагается есть один картофельный салат.
— Бутылочку «Rudecheimer» тридцатого года. Ведь, кажется, это был удачный год? — говорит Весенев.
— Иностранцам живется неплохо, — бормочет себе под нос поджарый гейдельбержец за соседним столом.
Если бы он только догадывался, что эти два довольных и сытых иностранца могут позволить себе роскошь заказывать дорогие блюда только потому, что они занимаются изготовлением событий... событий, угодных тем, кто бережно охраняет заводы Фарбениндустри и мечтает о разрушении городов и заводов там, восточнее Гейдельберга...
— Ну, мой друг, — сказал Весенев, наполняя фужеры вином, — я считаю, что вы смело можете отправляться в «Сольвейг» и не потерять там присущих вам особенностей. Выпьем за ваши успехи, за ваше будущее, Николай Георгиевич! Главное — применяйтесь к обстоятельствам и верьте в свои силы!
3
Не тот скромный автомобиль, на котором они обычно совершали свои прогулки, а солидный темносиний «бюик» доставил Весенева и Раскосова к воротам загадочного «Сольвейга», о котором Весенев так часто упоминал.
Передача Раскосова некоему джентльмену, именуемому «Стил», состоялась при довольно своеобразной обстановке. Стил был шумен и болтлив, Весенев держался холодно. Стил устроил тут же, без предисловия, нечто вроде вступительного экзамена. Он с какой-то лающей манерой говорил по-русски. Он атаковал Раскосова целой пулеметной очередью беззастенчивых, быстрых и неожиданных вопросов. Но Раскосова сбить не так-то легко. Нимало не смущаясь, он незамедлительно отвечал по-английски. Ведь он же был крестником Дьявола, этого не следует забывать. И он не подвел своего учителя, наблюдавшего за фокусами Стила с бесстрастным лицом.
Наконец Стил заявил, что он «узнает руку Весенева», что предсказывает Раскосову головокружительную карьеру, что мальчик ему понравился и что он сделает со своей стороны все, что может, чтобы, как он выразился, — «отшлифовать этот бриллиант».
— Буду очень рад, — ответил без особенного энтузиазма Весенев, распрощался, сел в «бюик» и уехал.
Раскосов ничуть не удивился тому, что отныне он будет не Раскосов, а Штейгер. Не привыкать ему менять фамилии.
Стил объяснил, что с этой минуты он, Стил, является не только наставником, но и начальником Штейгера, словом, Штейгер поступает полностью в его владение, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Смысл этой краткой вступительной речи был тот, что Стил может распоряжаться жизнью и смертью Раскосова по своему усмотрению. Но Раскосов только усмехнулся. Это еще как сказать!
Затем они стали осматривать то, что в офисе Патриджа значилось «24 — Сольвейг» и являлось бывшей графской усадьбой, где все было древнее: древняя готика, древний парк, даже вылинявший герб на фронтоне замка и каменные плиты, которыми выстлан двор, и те были древние.
— Вот главный корпус, — объяснял Стил. — Здесь наши аудитории и мужской интернат. Ваша комната вам очень понравится, если только вы не боитесь привидений, как известно, обитающих во всех приличных замках.
Раскосов без особого интереса взглянул на угрюмое здание. Ему, собственно, было безразлично, где жить.
— Гараж, как видите, вполне современный. Готикой тут не пахнет. Зато оранжереи хороши тем, что они запущены. Это придает им несколько романтический вид.
Раскосов рассеянно посмотрел на буйно разросшиеся маргаритки и невпопад назвал их ромашками.
— Вы умеете водить машину? — спросил Стил, когда они проходили мимо желтой бензоколонки, пересекая двор.
— Разумеется, — ответил Раскосов, не считая этот вопрос серьезным.
— Как любитель или как шофер, имеющий свидетельство первого класса? — не унимался Стил.
— Думаю, что не уступлю любому шоферу, — усмехнулся Раскосов, вспомнив, как он рванул на автомашине в сорок первом году при побеге из лагеря.
— Какие марки машин вам знакомы? Умеете ли вы водить машину спортивного типа? Приходилось ли вам ездить на мотоцикле?
Он потребовал последовательных и точных ответов.
— Запомните, Штейгер, что меня вы не должны обманывать даже в пустяках. Я должен точно знать, что вы думаете, что вы умеете... Как бы вам объяснить... Вот у вас в России все откровенно говорят попам на исповеди. Вы должны в продолжение всего пребывания в «Сольвейге» быть как на исповеди. Но учтите, что я очень добрый, снисходительный поп.
Стил засмеялся. Он принадлежал к той породе людей, которые не умеют смеяться и только изображают смех. Когда Стил смеялся, его синие, отливающие сталью глаза не смеялись, а держали собеседника на прицеле. Среднего роста, средней американской наружности, Стил походил на учителя гимнастики и фехтования, или на сыщика из детективного романа, или на циркового канатоходца.
— Это наши конюшни, — рассказывал он. — В них вы найдете прелестных четырехлеток английской крови. Какое седло вы предпочитаете? Английское? Казачье? Мексиканское? Знаете ли вы джигитовку?
Раскосову пришлось признаться, что он ни разу в жизни не сидел верхом на лошади.
— Первый гол в ворота мистера Весенева, — сказал Стил. — Но не отчаивайтесь, через два месяца вы будете отлично скакать в любых седлах, этому-то мы вас научим.
Два мраморных льва с отбитыми носами и надписями на спине химическим карандашом охраняли вход в старый парк. Парк был великолепен в своем запустбнии. Давно уже кустарникам, деревьям, цветам предоставлено было расти и ветвиться по своему усмотрению. Аллеи заросли, пруд покрылся зелеными листьями и белыми лилиями.
