Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский
— Но почему же? Один из лучших наших специалистов. Кстати, он мною сюда заказан и, вероятно, приедет завтра.
— Тогда я уеду сегодня.
— Вы начинаете говорить загадками, сэр. Пожалуйста, объяснитесь.
— Есть вещи, о которых мне не хотелось бы говорить даже с вами.
— Но вы совсем не знаете доктора Богомольца!
— Слыхал кое-что.
— Слухи бывают разные. Быть может, вы позволите и мне сказать о нем несколько слов? Тем более, что доктору Богомольцу приходится работать в постоянном контакте со мной.
Патридж взглянул на содержимое бокала и кивнул головой:
— Ладно. Я слушаю.
И перед Патриджем незримо возник невысокий человек с вкрадчивыми манерами и эластичной совестью. Это был человек Камерона, вот почему Камерон и отстаивал его.
По специальности врач-гинеколог, что уже само по себе свидетельствует в какой-то степени о незаурядной ловкости рук, Виктор Богомолец в 1918 году дебютировал в роли крайне правого монархиста. Как таковой он и начал свою бурную деятельность в информационном центре «Азбука» пресловутого Шульгина. Вскоре он забрал в свои руки это дело полностью. Таким образом, гинеколог, склонный к темной политической игре, повел за собой политика, склонного к литературе. Способности молодого человека были замечены, и его засыпали предложениями, ничего общего не имевшими с медициной. Наотрез отказавшись от работы в деникинской разведке, он с таким же апломбом отверг и предложение польской контрразведки. Стать агентом захудалой польской разведки! Боже мой, за кого они его принимают! Интеллидженс сервис — другое дело. Это солидно. Богомолец одновременно совершает два важных для себя поступка: принимает предложение Интеллидженс сервис и связывает себя брачными узами с богатой бухарестской еврейкой. Первое его решение никого не удивляет. Зато его женитьба на еврейке приводит в бешенство белоэмигрантские правые круги. Говорят, он специально женился на дочери Израиля, чтобы сделать себе «сухую гильотину» и раз навсегда порвать с «твердолобыми». Пусть себе скачут на бредовых «бледных» и «вороных» конях эти обедневшие дворяне и разорившиеся коннозаводчики. Богомолец предпочитает реальные и весомые фунты стерлингов. Он имеет дело с покладистой Сигуранцей, с польской Двуйкой, а также с разведками карликовых прибалтийских государств. Теперь попробуйте нелегально перейти границу Советского Союза без «визы» доктора Богомольца! Все пути ведут не в Рим, а в Бухарест, где обосновался первый консультант Русского отдела Интеллидженс сервис. Самые отчаянные молодчики из организации генерала Кутепова и из «Братства русской правды» шли в услужение к Богомольцу. Богомолец туманно говорил о патриотизме и платил — кстати, не очень щедро — завербованным молодым людям. Надо признать, он умел подбирать решительных и осторожных людей. Да и промахи ему прощали.
Камерон упомянул и убийство Морозова — законспирированного начальника Сигуранцы, и скандальный провал «Братства русской правды», и кое-что еще, что принималось в высших сферах Интеллидженс сервис, или — как их звали в среде эмигрантов — «интеллигентов», — как закономерные расходы опасной игры.
Вот приблизительно то, что в иных, может быть, выражениях рассказал о своем сослуживце сэр Дональд.
— Все? — спросил Патридж.
— В общих чертах — да.
— Ну, тогда, дорогой, я знаю о нем несколько больше, — и в голосе Патриджа появились жесткие интонации. — Убийство Морозова и печальная история с «Братством» — это еще детские игрушки. Но вы ни слова не сказали о прошлогоднем провале Богомольца. А? Разве вам это неизвестно, сэр? Чертов доктор запрятал своих лучших парней «двойниками» в разные враждебные России разведки, а в критическую минуту не вытащил их оттуда, и они попали, как кур во щи, в руки советской контрразведки. А? Вы молчите? Как угодно, но я не могу считать его деловым человеком. И не могу ему верить.
— Мы пока ему верим, сэр, — холодно возразил Камерон.
— Ваше частное дело, сэр Дональд. Но прошу запомнить: мы не будем обращаться к доктору Богомольцу. Переброску Вэра в Советский Союз беру на себя. У нас есть люди. До сорок пятого года они работали с Богомольцем, но ушли от него и, слава всевышнему, вовремя. А сейчас они в наших диверсионных школах.
Патридж говорил отрывисто и властно. Он уже не прикидывался простаком. Камерон понял, что ему почти приказывают. Он хотел все-таки сохранить достоинство. Он промямлил:
— Может быть, вы подумаете, и мы вернемся к этому вопросу?
— Э, дорогой, — Патридж встал и просыпал на пол сигарный пепел, — ради самого господа, довольно разговоров! За дело, сэр. За дело.
3
Несколько в стороне от Реймерплац, древняя готика которого превращена американскими бомбардировщиками в кучи мусора, находится обширный особняк. Фасад его охраняют пышные липы — предмет неиссякаемого вдохновения местных поэтов, а вход — здоровенные парни в форме цвета бутылочного стекла и с карабинами-полуавтоматами, похожими на игрушечные ружья.
Сейчас липы в цвету, а у парней расстегнуты воротнички защитных рубашек и распахнуты сердца для мимолетных увлечений и песенок далекой Оклахомы.
В особняке расположены секретные и сверхсекретные отделы Европейского бюро разведывательной организации США — офис полковника Патриджа. В числе американских офицеров наблюдательный человек мог бы узнать недавних атташе по вопросам культуры и экономики американских посольств в некоторых странах Европы, и корреспондентов «нейтральных» газет, и профессоров Принстонского университета.
Но, кроме них, в особняке уйма всякого рода «специалистов» и «консультантов». Одни из них облачились в военную форму. Другие щеголяют в костюмах самых невероятных цветов — последний крик моды нью-йоркских универсальных магазинов. Но ни зеленые френчи с гигантскими карманами, ни пиджаки в искру, в клетку и запятую, чуть не до колен, не в силах американизировать физиономии их обладателей. Вот этот, например, с томными глазами альфонса и с длинным шлейфом парфюмерных ароматов, — явно бывший «консультант», бывшей румынской Сигуранцы. Два усача, с глазами, налитыми кровью, — четники генерала Михайловича. Офицер, изгибающий талию, как во время мазурки, хотя и выбросил из своей фамилии окончание «ский» и хотя величается уже не паном, а мистером, но продолжает числиться в кадрах разведки генерала Андерса. А в этих — пожилых, с лицами, исхлестанными пощечинами судьбы, — совсем просто узнать даже под самым американским обличьем старых знакомых из «младорусской» шайки Казембека и прочих «торговых фирм», поставляющих дешевую рабочую силу всем, кто затевает грязную политическую игру.
Здесь любят повторять изречение профессора Шермана Кента: «Политическую войну можно определить как попытку достигнуть цели любыми средствами». И здесь не знают предела гнусностям, принятым на вооружение в этой политической холодной войне против
