Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский
— Поздравляю! — воскликнул он и стал трясти руку Патриджа, окончательно обескураженного поведением своего консультанта.
Но затем к Весеневу вернулись и его уравновешенность, и самообладание. Он четко и ясно изложил свой план. Мистер Вэр слушал с бесстрастным вниманием, а Патридж снова начинал ценить своего служащего и даже подумывал, не увеличить ли его оклад.
План был безупречен. Теперь все зависит от энергии Виктора Андриановича и щедрости Восточно-Европейского отдела.
Бережнов с дочерью жил в Мюнхене, и Весенев там часто бывал. Туда и была перенесена вся работа, связанная с подготовкой двойника. Мысль о двойнике еще раньше зародилась в голове Виктора Андриановича, им даже были предприняты розыски в этом направлении, хотя патрона он о своем замысле не извещал. Ну, а теперь сама судьба шла ему навстречу!
Зная алчность Бережнова, Виктор Андрианович не сомневался в успехе мероприятия. Да в конце концов не следовало принимать во внимание желаний жалкого старика. В крайнем случае пешка снимается с доски и игра продолжается. Убирать мешающие пешки Патридж умел мастерски. Смущала Весенева только эта упрямая девчонка Шура. Не выкинула бы она какой-нибудь номер... И ко всему этому примешивалась не совсем приятная история с ее ребенком: ведь ребенок-то все-таки был его!
Однако все обошлось как нельзя лучше. Доллары решили дело. Иннокентию Матвеевичу придется поехать в Канаду и жить там в Мон-Реале столько, сколько ему отпущено всевышним. Хорошо, в чем дело! Он согласен поехать при условии, если деньги сразу же будут переведены на его имя в солидный монреальский банк. Да, да, на имя Ивана Ивановича Боровского, поскольку за приличное вознаграждение он становится Боровским. О! На таких условиях он согласен оставаться Боровским хотя бы и до самой могилы. Пожалуйста! Все! Отныне он не Бережнов, а Боровский, Боровский — бывший преподаватель Пензенского музыкального училища по классу скрипки, бежавший от большевизма после расстрела мужа его дочери — Нины... Эге, но тут опять встает деликатный вопрос: Шурочка-то незамужняя? Впрочем, это будет стоить только энного добавочного вознаграждения. Что еще потребуется? Написать в адрес Советской военной администрации о своем горячем желании вернуться на родину? Это будет стоить еще пятьдесят долларов сверх его месячного содержания — знаете ли, не помешает, так сказать, на папиросы, хотя он не курит. Несколько неожиданно для Виктора Андриановича Шурка увлеклась перспективой поездки в Канаду и отнюдь не была назойлива.
Началась кропотливая работа. Шурку спровадили на куро.рт, где она и родила благополучно девочку. А в дом Бережновых приехал Веревкин. Когда они очутились рядом — Бережнов и мистер Вэр, Виктор Андрианович был разочарован: сходство не оказалось столь необыкновенным. Нужно добиться, чтобы Вэр усвоил манеры и жесты, словечки и вкусы, наклонности и воспоминания — всю сущность этого человека, чтобы влезть в его шкуру.
— Успокойтесь, — сказал. мистер Вэр Весеневу, — вскоре я и сам не буду отличать, где кончаюсь я и где начинается он.
Весенев разработал детальнейший план. Тут было предусмотрено все. Подробности биографии Бережнова. Детство. Юность. Учеба. Шалости. Портреты преподавателей. Фамилии. Родители. Предки. Родня. Знакомства. Вкусы. Странности. Пороки. Жесты, мимика, походка. Мировоззрение. Профессиональные навыки. План Ростова. План ростовской квартиры. Пивная, булочная, ресторан, которые обычно посещал Бережнов. Соседи. Рынки. Биография покойной жены. Младшая, сбившаяся с пути, дочь Софья. Мимолетные любовные связи. Перенесенные болезни. Хронические недуги... И так далее и так далее — длинный перечень, в котором делались пометки, что освоено и учтено.
Это была напряженная, кропотливая работа. Каждый день Весенев ставил новые и новые задачи.
Веревкин приучил себя сутулиться, вяло опускать руки вниз и часто покашливать. Он отрастил усики и венчик волос вокруг лысины. Весенев любовался на эти превращения, уточнял все новые штрихи.
— Обратите внимание, как он сморкается. Громче! Громче! Вот так. Трубный звук.
Иногда Весенев сам начинал их перепутывать. Но кропотливая работа продолжалась. Изо дня в день. Тут сказала свое слово и медицина, потребовалось хирургическое вмешательство, своего рода хирургическая косметика... или косметическая хирургия... Врачи, психиатры, парикмахеры, разведчики, географы, этнографы принимали участие в превращении Веревкина в Бережнова.
Особенно сблизила Веревкина и Бережнова скрипка. Веревкин испытал даже некую нежность к своему двойнику, узнав, что тот крупный профессиональный скрипичный мастер. Веревкин даже пытался обосновать какую-то свою теорию, что одинаковые духовные наклонности приводят к физическому сходству. О скрипке двойники беседовали часами.
Во все подробности посвятил нового Бережнова Бережнов-бывший. Только об одном умолчал: показывая знак мастера на скрипке своего изделия, не сказал, что с 1927 года стал добавлять к своей фамилии маленькие «Я.» и «К.» в рамке лавровых веточек. Это в честь знаменитого скрипача-виртуоза Яна Кубелика, который во время гастролей по Советскому Союзу исполнил на концерте несколько вещей на скрипке, сделанной Бережновым. Кубелик публично пожал руку скрипичному мастеру и заявил, что скрипка звучит прекрасно. В память этого триумфа Иннокентий Матвеевич и стал к своему знаку добавлять новые буквы. Почему же не рассказал он об этом мистеру Вэру? Да потому, что не считал его настоящим мастером. Профессиональная гордость, самолюбие артиста не позволили Иннокентию Матвеевичу сделать этот шаг. Все что угодно, только не это! Всему есть пределы! Существует кое-что такое, что не продается ни за какие деньги. Да и зачем этому шпиону такие тонкости? Нет, он не позволит фальшивому Бережнову осквернять его святое святых. Политика политикой, а искусство искусством! Все остальное было передано, кажется, с добросовестной полнотой, все, вплоть до почерка, до перечня любимых блюд, любимых напитков и застарелого ревматизма.
Вскоре Веревкин стал даже более похожим на Иннокентия Матвеевича, чем сам Иннокентий Матвеевич.
Патридж был доволен. Он заставил несколько раз разыграть перед ним целые шарады, когда двойники выходили поочередно, быстро меняясь, и совсем сбили с толку присутствующих.
— Как бы нам не перепутать и не послать в Советский Союз не того Бережнова, которого нам надо! — острил Патридж, похлопывая Весенева по плечу.
В заключение Патридж стал серьезен и дал понять Иннокентию Матвеевичу, что вообще-то шутить он не любит. Не дай бог, если Иннокентий Матвеевич где-нибудь проговорится или еще в чем-нибудь нарушит условия контракта. Карающая рука американской разведки настигает всюду, заявлял Патридж с дутым пафосом, так что в случае чего можно поручиться, что на земле останется действительно один-единственный Бережнов, но не тот, которого сегодня отправляют в Канаду.
Иннокентий Матвеевич слегка побледнел и заявил, что все понял и предпочитает умереть своей собственной естественной смертью.
— О’кэй! В этом я не помеха,
