Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский
В небольшом и очень скромном кабинете во втором этаже, где размещен отдел полковника Патриджа, занимался Виктор Андрианович Весенев. Консультант русского отдела был, пожалуй, единственным человеком в особняке, не поддавшимся американизации. Носил он неизменно черный пиджак и чуть старомодные брюки в полоску. Избегал хлопать собеседника по плечу. Отлично говорил по-английски, но упорно не прибегал к восклицаниям вроде «хэлло» и «о’кей».
Патридж очень ценил своего консультанта и вел себя с ним гораздо сдержаннее, нежели с остальными сотрудниками отдела. Ему льстило, что Весенев, занимавший крупный пост в «Особой службе» при Брюннинге, затем отказавшийся от работы в гестапо, а позднее резко порвавший с Богомольцем, без колебаний принял его предложение и был зачислен в состав Восточно-Европейского отдела как высокооплачиваемый специалист.
У Весенева, бывшего воспитанника кадетского корпуса, не было никакой специальности. Когда-то он чуть не стал археологом. Но вряд ли Гитлеру могли понадобиться археологические раскопки, ему было не до того, особенно когда русские устроили котел под Сталинградом и пошли в наступление. С советскими людьми Весенев расстался в начале двадцатых годов и — надо сказать — вовсе не дружелюбно. С тех пор человек без родины пустился вплавь по морю житейскому, причем он, потеряв все человеческое и святое, силился сохранить весь декорум и по каким-то своим понятиям, сложившимся еще в кадетском корпусе, всегда хотел жить и поступать только честно. «Честно» служить хозяевам, «честно» выполнять принятые на себя обязательства, «честно» платить карточные долги, «честно» говорить обманутым девушкам, что не женится. Поступив на службу к полковнику Патриджу, Весенев убедил себя, что он не продался американцам, а лишь «честно» служит им как «специалист».
Сейчас Виктор Андрианович пытался решить задачу, поставленную перед ним патроном: надо было забросить в Советский Союз некоего Вэра, не прибегая к помощи Богомольца. Рисуя на чистом листе бумаги цветочки и завитушки, Весенев думал над поручением Патриджа лениво, с большими паузами.
Мешала сосредоточиться эта история с девицей Бережновой. Мог ли он предполагать, что эта жеманная особа, так самозабвенно бросившаяся в его объятия, выкинет такую скандальную штуку! Ведь он сразу же с абсолютной честностью предупредил ее, что никаких серьезных намерений не имеет. И что же? Она забеременела и скрывала это обстоятельство до тех пор, пока скрывать не стало никакой возможности. На все его уговоры и доводы Шурка упрямо мотала своей белокурой головкой.
«Нет, — твердила она. — Нет».
Виктор Андрианович попробовал накричать на нее. Александра Иннокентьевна улыбнулась и твердо ответила:
«Виктор, вы можете кричать и беситься, сколько вам угодно. Но у меня будет ребенок, потому что я так решила».
«А перерешить вы не могли бы?».
«Нет».
«Но почему же?».
«Потому что не хочу».
Черт побери это упрямство! И весьма вероятно, что она действует так по наущению отца, этого противного и жадного старика Иннокентия Матвеевича Бережнова. Он-то, конечно, способен на всякую пакость, этот угрюмый скряга, который знать ничего не хочет, кроме своих скрипок и, разумеется, денег! Очень может быть, что он действительно замечательный скрипичный мастер, но он не менее замечательный стяжатель и, видимо, хочет сорвать с Виктора Андриановича хороший куш за бесчестие и совращение дочери... Черт его принес из его Ростова-на-Дону! Сидел бы он там со своей Шурочкой, и ничего бы не было, и Весеневу не пришлось бы сейчас волноваться и даже, черт возьми, немного трусить, несмотря на всю свою храбрость. Все что угодно, только не скандал!
Виктор Андрианович начертил какое-то подобие скрипки, раздраженно бросил карандаш, поднял голову и встретился взором с глазами Эвелины, смотревшей на него кротко-и ласково с большого овального портрета.
«Во всяком случае надо сделать все так, чтобы ты об этом ничего не узнала. Наша любовь свята, и никакая грязь не должна замутить ее».
И Весенев мысленно прикинул, в какую кругленькую сумму обойдется ему на этот раз сохранение безоблачной ясности его семейного очага. Будем надеяться, что Шурка Бережнова не заломит выше его возможностей.
В дверь постучали коротко и властно.
— Прошу вас, — сказал Весенев, по стуку узнавая своего шефа.
Он встал из-за стола, сделал несколько шагов навстречу Патриджу и вдруг тихо выругался: вслед за полковником в кабинет вошел... Иннокентий Матвеевич Бережнов. Этого только не хватало! Он почему-то сбрил свои монгольские усики и серебряный венчик волос вокруг лысины, но это не сделало его благообразнее. Папаша обесчещенной девицы приоделся для этого случая. На нем был светло-серый костюм хорошего покроя. Но глаза этого противного старикашки были по-обычному кислы и недоброжелательны. Нет, это уж слишком! Такой наглости Виктор Андрианович просто не ожидал. И прежде, чем Патридж успел открыть рот, Весенев резко сказал по-английски:
— Что это значит, полковник? Кто дал вам право вмешиваться в мою личную жизнь?
Патридж оторопело посмотрел на Весенева:
— Но, мистер Весенев, я ничего не понимаю...
Весенев желчно рассмеялся:
— Вот как? Между тем оч-чень несложно понять... Приведя этого человека, вы изволили забраться в мои личные дела и, д-должен заметить, сделали это грубо.
Волнуясь, Виктор Андрианович заикался и растягивал слова.
Патридж нахмурился:
— Вы это считаете личным своим делом? С каких это пор?
— Всегда, когда имею дело с джентльменами. Уясняете?
— По-вашему, я — не джентльмен?
И Патридж вытаращил свои глаза, отливавшие желтизной.
— Приведя его сюда, вы поступили...
— А куда же я его должен был привести?
— Послать к дьяволу вместе с его инсинуацией!
— Скажите, Весенев, вы не хватили за завтраком лишнего? Клянусь всеми апостолами, мистер Вэр подумает, что попал в сумасшедший дом!
— М-м-мистер Вэр? — пробормотал Весенев и почувствовал, что на самом деле сходит с ума.
И тогда Иннокентий Бережнов вышел вперед, улыбнулся одними губами и сказал на отличнейшем английском языке:
— Эндрю Вэр из Лондона. Как вы поживаете, мистер Весенев?
Виктор Андрианович на миг утратил дар речи и только растерянно шевелил губами, с ужасом глядя на Вэра-Бережнова. Случалось ему встречать людей, очень похожих друг на друга. Но чтобы было такое разительное сходство! Честное слово, начинаешь думать, что эти фантазеры-писатели вроде какого-нибудь Бриджеса или Уэллса не всегда измышляют нелепые бредни! Ведь это подлинные двойники! Поставить, гладко выбрив его, почтенного Иннокентия Матвеевича Бережнова рядом с этим Вэром — и сама Шурка никогда не разберет, кто же из них — ее папаша.
И мгновенное наитие озарило Весенева. Вот оно — абсолютно правильное решение задачи, поставленной перед ним Патриджем: в Советский Союз поедет Иннокентий Матвеевич Бережнов, а Вэр,
