Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский
Патридж тяжело пыхтит. Патридж делает глоток из фужера.
Последние месяцы были одни неприятности. Взять хотя бы Китай с его астрономическими цифрами размеров территории и численности населения... Прохлопали Китай! Вот вам и плацдарм для будущего прыжка, для завоевания Азии! Легко сказать — шестьсот миллионов населения! Например, если каждому китайцу продать по одной банке американской консервированной колбасы, то это будет шестьсот миллионов банок!
С Германией положение блестяще и вместе с тем безнадежно. Блестяще потому, что куплено огромное количество немцев. Безнадежно потому, что все-таки неясно, кому они служат? О чем они думают? Что значит — думают! Уплачено — и думай так, как велят!
Самая большая неудача в текущем году — Чехословакия. Там-то уж, кажется, все было предусмотрено. Нет, без всякого хвастовства и зазнайства — там все было разработано до мельчайших подробностей, проделана была чертовски сложная работа! С каждой партией в отдельности, с каждым министром особо — все было обусловлено, уточнено. Министры, как по команде, подали в отставку. Их как ветром сдуло! Один момент — ив стране не стало правительства. Оставался один только выход: образовать новое правительство без коммунистов. И все. Логично, умно. Ключ к юго-востоку Европы должен был оказаться в наших руках. А это означало бы новое положение во всей Европе. Второй Мюнхен, если хотите знать! Наш дипломатический представитель, этот патентованный осел, вылетел в Вашингтон с сенсационным сообщением: «Решительно все готово!» Готово! Хорошо начали, да плохо кончили! (Патридж снова делает глоток из фужера.) Коммунисты каким-то образом разгадали наш стратегический план. Это само по себе невыносимо!
Если наши планы будут разгадываться, станет немыслимой работа! Изволь тут налаживать холодную войну! Но это еще не все. Они с непостижимой быстротой ухитрились созвать целых два конгресса! Вот это не было предусмотрено нашим стратегическим планом. Два конгресса! Один — рабочих и один — крестьян. Вот и все. Наш план рухнул, наши люди выловлены, наши доллары... Одним словом — полный провал.
Патридж допивает свой фужер и с такой силой ставит его на стол, что ножка фужера откалывается. Это его в какой-то степени успокаивает, приводит в равновесие. Он звонит и приказывает убрать осколки.
3
На другой день в офисе полковника Патриджа было тихо, неприятно тихо. Все служащие старались мягко ступать и говорили вполголоса. Было такое настроение, как будто в доме покойник.
А в кабинете Роберта С. Патриджа происходил деловой разговор полковника с русским консультантом Весеневым. Чисто деловой, без всякой нервозности.
Весенев не напрасно провел эту ночь. Он уже получил исчерпывающие данные о происшедшем разгроме Веревкина. Кроме того, он подготовил соответствующие мотивировки, доводы, разъяснения, выработал позицию, которой будет придерживаться в беседе с патроном, и осторожно наметил ряд предложении, но таких, что легко можно было представить, будто бы уже давно делал эти предложения сам полковник Патридж, осененный внезапным вдохновением: Патридж не любил, чтобы его подчиненные были умнее своего шефа.
Итак, к концу делового разговора выяснилось, что вся беда была в том, что в Советский Союз засылались слишком мелкие люди. Разумеется, это была мысль самого Патриджа, хотя еще накануне Патридж кричал, что все было разработано и задумано безукоризненно и что провалить такую блестящую операцию мог только бездарный Весенев. Сегодня же Патридж веско доказывал, что он всегда был против «этой авантюры», что «всю эту чепуху подсунул ему Камерон», что он, Патридж, нисколько не удивлен, узнав о провале Веревкина, этого скрипача, этого английского сыщика. Патридж даже доволен результатами работы Веревкина, потому что она блестяще доказала всю бездарность Камерона.
— Что же может предложить мой русский отдел?
— Пустить в ход что-нибудь посолиднее, полковник. Это ваша давнишняя мысль, полковник.
— Моя мысль? Гм... да...
— Вы правильно говорили, что развернуть холодную войну в Советском Союзе, не ограничиваясь странами демократии, — дело нелегкое.
— Я это говорил?
— Вы настаивали на включении в игру соответствующих сил...
— Пу вас, разумеется, есть такие силы?
— Да, сэр. В первую очередь сам Блэкберри-Стрэнди. И затем — Питер Штундель. Это не наш заветный фонд, который мы бережем на случай войны, но все-таки — фигура.
— Питер Штундель, которого мы берегли...
— Вы правы, которого мы берегли на черный день. А черный день настал.
— О’кэй, мистер Весенев, заготовьте соответствующее указание Блэкберри. Надо рисковать. Кстати, пора этого Блэкберри заставить служить нам, а не всем богам. Намекните ему, что данное поручение является своего рода экзаменом... экзаменом для него... испытанием! А этого Штунделя полезно чуточку пощекотать, он заигрывает с англичанами. Да, да, кандидатура хорошая.
— Я могу идти?
— Одну минуту. Учтите при этом, что удар должен быть сосредоточенный, как артиллерийский массированный налет, как хорошая бомбежка ковровым настилом, когда живого места не остается... Объектом лучше всего избрать опять-таки их разрекламированную на весь свет Карчальско-Тихоокеанскую магистраль. Сорвать эту затею! Оскандалить! Опозорить! Вот что мы должны сделать! Чтобы эта самая коммунистическая стройка стала всеобщим посмешищем, притчей во языцех! Поняли, мистер Весенев? И на этот раз мы действуем без помощников, без советников. Идея моя, исполнение ваше. Никаких Камеронов.
Полковник Патридж был почти величествен. А Весенев со скромным достоинством кивал головой. Изобразив, будто высказываемое шефом увлекает, поражает его тонкостью и проницательностью, Весенев снова возвращается к столу и начинает подробно разрабатывать эту операцию. Он уверяет, что эти мысли только что осенили его, что Патридж натолкнул его на такое решение задачи. Ца самом деле, у него уже лежит готовая, подробно разработанная инструкция для Блэкберри.
На этот раз Весенев не жалеет елея для умасливания своего патрона. Слишком болезненно воспринял последние неудачи его тучный полковник! А Весенев хотел жить, любить свою Эвелину, кокетничать своим разочарованием, смаковать некоторые удовольствия. Польстить патрону — это же давний, многими испытанный прием.
Итак, они разработали подробнейший план. Полковник был отходчив, и положение русского консультанта как будто бы снова упрочилось.
— Как там наш подававший надежды молодой гангстер? — уже добродушно спросил Патридж.
— Раскосов, по моим данным, работает хорошо.
— Он должен работать еще лучше. Дайте ему это понять. Пусть расширяет поле работы, глубже влезает в общество. Он должен уподобиться инфузории, палочке Коха. Лезть прямо через глотку в самое нутро и
