Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский
— А я-то тут при чем?
— «Предупреди, говорит, как участника концерта, а то этот дурак может и в клуб ворваться».
— Да, действительно... Безобразная история!
Посланец исчез в темноте.
А Раскосов стоял на крыльце и раздумывал, припоминая весь разработанный план, проверяя его и взвешивая.
Нет, все было сделано правильно! И ведь как хитро разыграно, как по нотам! А главное — сам он все время оставался в стороне и руководил «операцией» через других. Не напрасно он наказывал, чтобы на Карчальскую стройку присылали «блатных». Раскосов сам вышел из этой среды, знал все их замашки, привычки, умел с ними разговаривать. Кайданов был посредником. Раскосов осторожно, не открывая карт, направлял действия Кайданова. Конечно, тому и в голову не приходило, какая крупная птица этот Раскосов. Просто он считал, что Раскосов — авантюрист, что он ловко сумел под личиной топографа устроиться на хорошее место.
Раскосову удалось организовать карточную игру, удалось усадить за игру Горкушу. Горкуша разгорячился и мало того, что проигрался в пух и прах, но даже хватил лишнего и поставил карту, не имея ничего за душой. Так вот и вышло, что стал Горкуша «заигранным» — преступление, за которое по воровскому закону полагается смерть. И тогда Горкуше предложили «искупить свой грех», а именно — поставить карту еще раз — на голову начальника строительства. Горкуша поставил и проиграл.
Прошло немало времени с тех пор, но вот настал день расплаты. Приезд Агапова на тоннельный участок решил дело. Горкуша и не отнекивался, напротив, хвастал, щеголял перед своей «бражкой». И вот через какой-нибудь час все должно было свершиться.
Задумано было так.
Днем, как бы случайно, Горкуша, находясь в толпе, внимательно разглядит Агапова и изучит всю обстановку, в которой предстоит ему действовать. А стрелять в Агапова он будет вечером, когда Агапов будет выходить из клуба. Тут Кайданов и несколько его друзей нарочно сделают пробку в дверях и затем постараются пропустить Агапова без всех его сопровождающих. И тогда Горкуша при свете лампочки у входа в клуб подойдет к Агапову вплотную, выстрелит в него и поспешит замешаться в толпе. Кайданов же под предлогом, что гонится за ним, будет мешать его поимке.
Ведь как хорошо все было придумано! И Раскосов рассчитал, что сам он будет в этот момент находиться на сцене, так что на него не упадет никакой тени подозрения.
Горкуше разработанный план тоже нравился. Он надеялся, что сумеет скрыться.
Казалось, все было учтено, все продумано. Оставался последний шаг... И вот — Кайданов недосмотрел, Горкуша для храбрости выпил больше, чем следовало, — и что получилось в результате!
«Ах, падла! Напился-таки! Ведь велел следить... Эх! Второй раз сорвалось! Дешевый народ! С таким наживешь беды! С пьяных глаз-то и меня запутают... Надо что-то немедленно предпринять...».
Мысли были стремительны и тревожны. Раздумье продолжалось всего несколько минут. Решение возникло молниеносно:
«Пусть сам на себя пеняет! Надо сделать так, чтобы обернулось в мою пользу... Давно ищу случая... Вот он — случай! Разведчик долго не продержится, если не вступит в связь с теми, кто его ловит. Это лучшее место, где можно уйти в тень. Я должен пойти и заявить на него».
Раскосов, приняв решение, тотчас приступил к осуществлению задуманного. Если этот Горкуша готов погубить всех, то пусть лучше погибнет сам. Раскосов вернулся в клуб, быстро накинул пальто, нахлобучил шапку и стал пробираться в зрительный зал.
Аккордеонист Сережа Стрягин исполнял Брамса. Он пытался улыбнуться «сценической улыбкой», которой требовал от исполнителей руководитель самодеятельности, но лицо его, некрасивое, но смышленое, симпатичное, выражало усердие и напряженное внимание, и на макушке торчал, как всегда, злополучный вихор.
Раскосов вошел в зрительный зал. В публике сразу стали благожелательно и добродушно хихикать, поглядывая на его неразгримированное лицо. Раскосов, не обращая ни на кого внимания, пробирался вперед. Он подошел к Клавдии Ивановне.
— Товарищ Широкова! — шепнул Раскосов.
Она не ответила, она слушала музыку.
— Товарищ Широкова! — настойчиво твердил Раскосов. — По очень срочному делу...
— Что такое? — неохотно отозвалась она.
— Очень важно и неотложно... Прошу вас выйти со мной.
Байкалов подумал:
«Вероятно, за сценой неполадки...».
Раскосов и Широкова вышли. Сразу же охватила их тьма и тишина. Затем глаза стали различать звезды, горизонт, очертания сопок и деревьев.
— Ну, рассказывайте, — нетерпеливо произнесла Широкова. — Что у вас там случилось?
— Идемте в ваш кабинет. Дело серьезнее, чем вы думаете. Счел своим гражданским долгом... как советский человек...
— Да вы говорите яснее, товарищ Зимин.
Она открыла ключом дверь в партком, включила свет и увидела лицо Раскосова, перемазанное гримом. Грим расплылся красными, синими полосами. Губы у Раскосова были подведены ярко-красной краской, а теперь краска размазалась и кривила рот. Раскосов понял по ее взгляду, что вид у него нелепый, выхватил носовой платок и стер грим.
— Ну вот... — перевел он дух, — а теперь докладываю: на западном портале в дымину пьяный переплетчик — знаете? — Горкуша — размахивает револьвером и кричит... кричит черт знает какой вздор! Такой праздник... и гости... Нужно во всяком случае обезвредить... Еще действительно убьет кого... Вам, нашему партийному руководителю, я докладываю в первую очередь.
Клавдия Ивановна приняла сообщение очень серьезно.
— Западный портал... — пробормотала она. — Спасибо, дорогой! Вы поступили правильно. Идемте быстрее, надо Березовского вызвать из зала. Как по-вашему?. Я думаю, гостям пока ничего не говорить.
Когда прибежали к месту, Горкуша уже стих. Он сидел на куче щебня и то принимался петь «Ой, не ходы, Грицю», то отвратительно ругался. Действительно, в кармане у него нашли револьвер, а десятки людей подтвердили правильность сообщения Раскосова.
Горкушу заперли в пустой кладовке и приставили охрану. Все это заняло каких-нибудь двадцать минут. У всех было ощущение, что надо еще что-то сделать.
— По-видимому, историю преувеличили, — сказал Березовский.
— Напился парень и одурел, — поддержал комендант.
Никому не хотелось раздувать историю.
— А оружие? — спросила тихо Широкова.
— Молодец Зимин! Сигнализировал! — выкрикнул Кайданов, который тоже вертелся поблизости и сразу понял маневр Раскосова.
— Правильно поступил, — сказала Широкова и пожала еще раз руку Раскосову: — Спасибо, товарищ Зимин!
Агапову и Байкалову доложили кратко, стараясь изобразить все как недоразумение, которое, впрочем, будет выяснено. И Раскосов как бы мимоходом ввернул, что о Горкуше болтают, будто бы у него темное прошлое... Но, конечно, это еще надо проверить.
— Все-таки интересно было бы поговорить
