Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский
— Тут рябчики сами в руки лезут, — приговаривал он.
Но вот привалило еще народу. Раскинули палатки, вынули пилы и топоры. А дай русскому человеку в руки топор и пилу — и пойдет он стругать да постукивать — и вскоре вы увидите чудеса: дома с узорчатыми крылечками, с петушками на крышах, резные заборчики и ворота, небывалые сараюшки...
Свалилась первая спиленная высокая лиственница, и срез ее покрылся янтарной смолой. Первая в этих местах молодуха подошла к реке, подоткнула подол и стала полоскать белье. А новая прибывшая партия привезла баяниста.
Штыковые лопаты резали изумрудный кудрявый мох, произраставший здесь, может быть, многие тысячелетия. Сначала прошла широкая просека, потом легла шоссейка от перевала до самой Лазоревой.
— Руки человеческие — дорогостоящая вещь! — рассуждал Котельников и пдел сеть.
— У обезьяны четыре руки, а что толку? — возражал обычный собеседник Котельникова Паша Рощин, дите малое и богатырь.
И завязывался у них спор.
На перевале уже появился склад, бревенчатый, крытый тесом. Паша Рощин играючи снимал с грузовиков ящики, рогожные кули. Прибыли в. разобранном виде машины. Прибыл толь. Прибыл бензин.
По обе стороны реки построены вместительные рабочие бараки. На реке поставили мост. Его снесло водой. Тогда поставили новый, лучше и больше. Появился ларек. В нем торговала папиросами «Беломорканал», копченой колбасой и конфетами «Подушечки» румяная и смешливая Вера. Приехали инженеры, маркшейдеры, бурильщики, взрывники. Проходку тоннеля начали с двух сторон сразу. Самостоятельная группа рабочих сооружала второй, дополнительный тоннель, поменьше; он шел через второй горный кряж. В это время была уже построена электростанция, а в поселке появились столовая, баня, парикмахерская, а затем и клуб.
Максим Афанасьевич стал заведующим складом. Но охоту не забросил, каждое воскресенье бывал в лесу.
Прибыл со своей автомашиной, со всей домашней обстановкой, с женой и дочуркой главный инженер тоннельной конторы Михаил Александрович Березовский, Черноволосый, длинный и худой, он шагал до новостройке гигантскими шагами, слушал, усмехаясь, рассказы кладовщика о том, как много водилось в речушке рыбы, а теперь ушла, и как вот тут, около склада, встретил он однажды медведя: «Посмотрели мы друг на друга с удивлением и пошли каждый своей дорогой».
— Я строю тоннели, — сказал Березовский, — и всю жизнь доводится мне спугивать медведей. Куда ни явлюсь — все глухие места. А я приезжаю специально для того, чтобы сделать их не глухими. Медведям ничего другого не остается, как убираться подобру-поздорову. Я привожу с собой шум и запах бензина. Бамеча-а-тельно!
Березовский в любую погоду ходит без головного убора, и его длинные густые волосы развеваются по ветру и трепещут, как флаг.
— Я антимедведин дядя Максим! — говорит он кладовщику. — Замечательно!
Быстро разрастается тоннельное хозяйство Михаила Александровича. В управлении ему нет отказа ни в чем. Да и попробуйте отказать! Он моментально — телеграмму, а не то и сам поедет, будет шуметь и кипятиться, пока не добьется своего. Да оно и понятно: мост через могучую многоводную Могду и Аргинский тоннель — это самые большие стройки на всей магистрали.
— Замечательно! — радуется Березовский. — Договорился, чтобы кинопередвижку прислали. Будем развлекаться. Духовой оркестр организуем, танцевать будем, почему бы нам не танцевать?
Молодой производитель тоннельных работ Игорь Иванов приветствует это начинание:
— Это очень нужно, Михаил Александрович, очень нужно.
— Особенно некоторым, — подмигивает Березовский, и Игорь краснеет, хотя и доволен: он ничуть не скрывает, что ему нравится техник ОТК Ирина , Кудрявцева, и любит, когда ему об этом говорят. Но для приличия протестует:
— И вы, Михаил Александрович! И без того меня все донимают!
— Ну что ж. Девушка, действительно, стоящая. Не будь я женат и будь лет на двадцать моложе...
— Бесполезно! — возражают инженеры. — Ведь Игорь-то у нас тоже не дурен!
Они стоят у входа в тоннель, и мимо них вереницей проходят вагонетки с породой. Маленький хлопотливый электровоз стучит, бренчит, дает свистки. Из домика поминутно выбегает дед с блокнотом и ставит палочки карандашом. Он ведет учет вывезенной породы. А вокруг высятся сопки, громоздясь одна на другую. Внизу шумит Арга, а вдали переливается нежнейшими красками — розовыми, голубыми, зеленовато-голубыми — вершина далекого Хангара, где никогда не растаивает снег.
— А вот и сама Ирина Сергеевна! Добро пожаловать!
Кудрявцева почти не хромает. Но Игорь отлично видит, как она осторожно ступает на больную ногу. И ему становится так жаль бедняжку! Что бы он ни отдал, чтобы только была она здорова и счастлива!
Она делает еще несколько шагов и оказывается около беседующих.
— Михаил Александрович! — начинает Ирина с места в карьер. — Опять этот Ружейников не ставит крепления! Безобразие! Пока идет скальный грунт, опасности большой нет, но надо все предусмотреть, а не работать на авось да небось!
— Огонь! — смеется Михаил Александрович. — И все воюет с Ружейниковым!
— Она правильно говорит, — вступается Игорь. — Я ему скажу, Ирина Сергеевна, я дам распоряжение.
— Да что говорить, — спокойно и с улыбкой отзывается Ирина. — Уже ставит. Я его так пропесочила!
— Замечательно! — с удовольствием разглядывает Ирину Березовский. — Наш техник ОТК спуску не даст! Молодчина!
Кудрявцева, действительно, сразу освоилась с новой работой, вообще, что называется, пришлась ко двору. Поселилась Ирина вместе с Ниной. Нина работает на селекторе. Живут они дружно. В домике у них такой порядок, что к ним заходят полюбоваться. Чистые постели всегда идеально заправлены, на окнах цветы, на стенах — коврики и картины;
— Гнездышко! Прямо гнездышко! — восторгается продавщица Вера. — Кстати, учтите, что на той неделе поступит пастила. Двенадцать восемьдесят и очень вкусная.
— В этом гнездышке предпочитают клубничное варенье, — гордо ответила Быстрова, и Вера прикусила язык: варенья у нее было мало, и она берегла его для начальства. А Нинка все пронюхает!
Нина, работая на селекторе, первая узнавала все новости. Ее звонкий голосок звучал по всей трассе:
— Алло! Говорит тоннель!
У нее же узнавали точное время, когда что-нибудь случалось с карманными и стенными часами или когда вообще отсутствовали, часы. В ночное время, если было ее дежурство, с ней затевали болтовню, по селектору или дежурный фельдшер, или ребята с электростанции, или диспетчер.
А когда обе девушки оказывались дома, тушили свет и желали друг другу спокойной ночи, непременно Нина заводила
