Тайник вора - Александр Жигалин
– А ты что?
– Ничего. Поначалу обещал помочь, потом думаю: на хрена мне в это дело влазить? Своих проблем выше крыши, тут еще Дохлый. – Матерый глянул на Хряща с надеждой, что тот заглотит наживку. И тут же, вроде как, подумав, добавил: – Хотя если по-умному к проблеме подойти, можно обоюдный интерес высосать.
Невооруженным глазом было заметно, как по лицу Хряща пробежала тень надежды.
– Ты это про что?
– Всё про то же. – Николай для пущей важности перешел на шёпот. – Я вот о чем подумал: чего это Дохлый ко мне обратился?
– Действительно, чего это?
– Сам пока понять не могу. – Николай почувствовал, что Хрящ плотно сел на крючок.
– Может, проверяет? – предположил Хрящ. – Потом раз – и откроется, деваться-то ему некуда. Смерть то по пятам ходит.
– Я тоже думаю, ведь что-то стоит за всем этим? О чем-то он думал, когда стрелку забивал?
– Слушай, Матерый, а что, если помочь ему? Подыграть? Устроить на больничку, освободить на время от нашей опеки, сделать всё, о чем он тебя просил.
Хрящ так обрадовался неожиданно пришедшей на ум мысли, не лишенной логики, что улыбка сама собой расплылась по всему лицу.
– Глядишь, и снесёт он золотые яйца.
Николай был рад, что так легко и просто сумел навязать смотрящему то, с чем шел на встречу. Хрящ сам предложил помочь Дохлому. А значит, и подтянуть в дальнейшем его, Матерого, к ответу оснований у смотрящего не будет.
– А что, это мысль.
– Мы со своей стороны сделаем вид, что продолжаем следить, на всякий случай. Шансов, конечно маловато, но есть фактор, который должен держать Дохлого на крючке.
– Ты это о чём?
– О твоём скором освобождении.. Если Дохлый бабки заныкал, другого шанса у него не будет. – Хрящ на секунду задумался. – Ты, Матерый, будь к нему поближе. А я завтра на волю отпишу, что без тебя мне не справиться.
– Во, как тебя растащило. – Николай вошел в роль. – Я еще согласия не дал, а ты уже ворам докладать собрался. С другой стороны, почему бы и нет? Все равно дорожки с Дохлым больше не сойдутся. Мне на волю, ему… – Николай поднял палец вверх.
– Вот именно, делить вам нечего. Мы же со своей стороны сделаем всё возможное. Ты только шепни. Грев будет по высшему классу. Лекарство какое надо раздобудем. Без проблем.
– А если не поверит? Ты же потом первый с меня спросишь.
На лице Хряща отразилась злость.
– Если сделаешь как надо, предъявы не будет.
– Ясно. – Николай решил больше не травить зверя. – Слушай, Хрящ! А что, если Дохлый на самом деле пустой? Ведь и такое может быть? Или там, на воле, уверены, что он баксы живы?
– Точно знать могут только трое, Дохлый, Валет, и Господь Бог. Как ты понимаешь, двое нам с тобой ничего не скажут, остается только наш подопечный. Что касается, верят или не верят, думаю, есть что-то в этом деле, о чём нам с тобою знать необязательно. Наше дело – выпотрошить Дохлого, об остальном пусть другие думают.
– А чего тут думать то? Как украденное по частям раздербанить? Так здесь большого ума не требуется.
– Ты это о чём?
– О том, что мы с тобой будем верёвки вокруг Дохлого вить, а другие бабло делить.
– Не твоего ума дело, кто и что будет делить. И вообще… Мысли про баксы из башки выкинь, а то они тебя туда заведут, где уши отрезают без всякого базара. Надеюсь, ты меня понял?
– Как не понять. Зону не первый день топчу, потому кое-что кумекаю.
– Ну вот и славненько. Будем считать, что ты получил спецзадание. – Хрящ улыбнулся. – Штирлиц ты наш, – и тут же загоготал во весь рот, полный золотых зубов.
– Задание так задание, – поддержал смотрящего Николай. – Только и ты не забудь, отписать, что Матерый в деле и пусть они там обо мне позаботятся. Человек я не жадный, много не надо, корочки от пирога хватит.
– Отпишу.
– Тогда, для начала, «шестёркам» своим скажи, пусть по пятам Дохлого не скачут, вспугнут раньше времени, и тогда ни ты, ни я, никто его в стойло не поставит.
– Сделаем.
Хрящ поднялся, давая понять, что встреча закончена.
Возвращаясь в барак, Николай обратил внимание, как медленно в замысловатом хороводе кружатся над землей белые мухи. Осторожно и плавно, словно опасаясь теплоты человеческих рук, опускались на ладони и тут же, тая, оставляли влажный след, словно судьба, роняя на землю слезы, оплакивала горести человеческой жизни.
То был плохой знак. Николай понимал, что на кон против жизни Дохлого были поставлены деньги. Игра была явно не равной, с краплеными картами и дулом пистолета у виска, но она началась, и он, Матерый, волею судьбы оказался в самом её центре. Он должен был сделать ход, и такой, чтобы, не раскрывая карт, выиграть время, а главное, постараться вывести из игры Дохлого.
Он также понимал, что стая, следящая за каждым шагом Дохлого, не остановится ни перед чем, будет идти, пока тот не свалится с ног и не станет для них легкой добычей. Надо быть сверхосторожным, чтобы и Дохлому помочь, и себя уберечь.
После первой беседы Хрящ не раз вызывал Матерого, и с каждой встречей их разговоры становились все жестче и нетерпимее.
Смотрящий бесился от того, что приближался день освобождения Николая, а результатов не было никаких.
Николай также не находил себе места. Предвидя, какие испытания лягут на Дохлого, когда за спиной Матерого закроются ворота, он откровенно бесился от того, что не сможет помочь..
В последнее время они крепко подружились.
Дохлый при содействии Хряща почти месяц пробыл в больнице, и ему стало намного лучше. Легкий румянец появился на щеках, невооруженным глазом было видно, что человек вновь полон желания жить.
Они много раз обговаривали их предстоящую встречу на воле.
Понимая, что этому не суждено сбыться, они сознательно старались не говорить о тех преградах, которые могут помешать им. Надо было верить.
И они верили. Верили так, словно
