Тайник вора - Александр Жигалин
Наконец, подняв голову, Гриня обвел взглядом строй.
– Я сегодня получил депешу из Москвы. Мать Александра Суворова, того самого, который покончил жизнь самоубийством, спрыгнув со строительного крана, сошла с ума. Она лишилась рассудка, как только узнала о страшной смерти сына и обо всём, что пережил он здесь, в нашем с вами лагере. Он у нее был единственным… – Григорьев на мгновение замолчал, словно пытался проглотить комок слез, столь неожиданно подкативший к горлу.
– Единственное, что она успела сказать, так это проклясть тех, кто убил ее сына. И я, как человек, как офицер, как отец двоих детей, повторяя слова этой женщины, полностью присоединяюсь к ним. Я обращаюсь к ублюдкам, которые лишили человека жизни и рассудка его мать, будьте прокляты до конца дней своих, и пусть проклятие это будет сопровождать вас до той самой минуты, когда предстанете перед богом, а уж он-то, я уверен, рассудит по самой что ни на есть справедливости.
Гриня развернулся и, не произнося ни слова, пошел прочь.
Все, кто стоял на плацу, заключенные, конвоиры, офицеры, молча смотрели ему вслед.
На следующий же день троих отморозков, которые надругались над Сашкой Суворовым, зэки сначала избили до бесчувствия, затем связали и завернули каждого в рулон рубероида. Окунув их в бадью с раствором и дав возможность бетону затвердеть, они подцепили всех троих к тому самому крану и, подняв на максимальную высоту, оставили висеть до конца рабочего дня.
Никто из начальства и охраны, зная всё, что происходило на стройке, даже не попытались удержать заключенных от самосуда. Не стал встревать в эту разборку и смотрящий зоны, оставляя право решения зэками. Самосуд не был спланирован, он произошел стихийно, будто сама совесть подтолкнула людей на это.
Рабочий день закончился, и, когда заключенных построили для конвоирования на территорию лагеря, на глазах у всех была обрезана веревка, удерживающая забетонированные свертки, под одобряющий вздох зэков те падали с высоты, с которой спрыгнул Александр Суворов. И каждый, кто проходил мимо, плевал на эти бесформенные кучи дерьма, проклиная, как прокляла их мать, у которой отняли единственного сына.
Весть о случившемся молниеносно облетела все зоны, и вскоре отовсюду начали прибывать малявы с поддержкой выбранного зэками решения.
Смотрящий, собрав на сходняк авторитетов, которые в то время тянули сроки, сначала дал высказаться по данному поводу каждому из уважаемых зэков, затем, подумав, подвел черту:
– Собакам – собачья смерть.
Спустя десятилетие, журналы, за которые Александр Суворов получил срок лежат между «Правдой» и «Московским комсомольцем». И купить их может любой, у кого есть желание и деньги. А Сашки Суворова больше нет, и никто его не вернёт. Знал бы он, как сложится его жизнь и судьба его страны.
Выйдя на Пушкинскую площадь, Матерый зашел в «Макдоналдс» и, заказав гамбургер с чашкой кофе, долго сидел у окна, вглядываясь в лица прохожих. Затем, постояв пару минут на открытом воздухе и выкурив сигарету, он вдруг неожиданно для всех, кто ждал его в машинах, спустился в подземный переход.
Малыш отдал команду, и двое парней, выскочив из сопровождавшей их «Тойоты», кинулись за ним. Они не столько охраняли Матерого, сколько старались оградить его от разного рода прилипал, сутками кружащих в подземных переходах.
Блуждая среди многочисленных киосков, Николай подолгу задерживался то у одной, то у другой витрины, с интересом разглядывая товары, и только через полчаса, выйдя к памятнику Пушкина, он присел на занесенную снегом скамейку. Выкурив очередную сигарету подряд, он встал и зашагал к ожидающей его машине.
– Вот и всё. – Мягкое кожаное кресло «Мерседеса» обидчиво скрипнуло под его весом. – Теперь можешь гнать коня во всю прыть, всё, что хотел увидеть, увидел.
– Ну вот и приехали. – «Мерседес» въехал во двор высотного дома и, недовольно фыркнув, замер на месте.
Матерый вышел из машины.
– И что это значит?
Улыбка опять заискрилась на лице Малыша.
– Мне поручено вручить тебе ключи от новой квартиры, которая ждёт тебя на шестнадцатом этаже. Номер камеры сто семьдесят шесть. – Он задрал голову вверх и пальцем ткнул куда-то под самые небеса. – Вон с того балкона ты, Матерый, сможешь созерцать Москву в любое удобное для тебя время. Она с этой минуты теперь у твоих ног. Вот тебе ключи. Владей.
– Ну… Я не знаю… – опешил Матерый. – У меня нет слов…
– Ладно, – вывел его из замешательства Крот. – Братва добро помнит. Ты за нас срок тянул, баланду хлебал, а мы тут на вольных хлебах брюхо наедали, так что пришло время и тебе по-человечьи пожить.
– Спасибо, мужики. За мной не заржавеет.
Николай пожал сопровождающим его парням руки и, взяв из багажника сумку, направился к подъезду своего нового дома.
Переступив порог нового жилища, Матёрый не веря глазам своим, замер от удивления, забыв прикрыть за собой дверь.
Человек, занимавшийся отделкой, был явно не лишен вкуса.
Каждый элемент интерьера вписывался в единый ансамбль.
Была ли то ваза с цветами, светильник или пейзаж в рамке на стене, всё соответствовало задуманному стилю и несло живущее в стенах тепло домашнего уюта.
В прихожей по-хозяйски расположился шкаф-купе с зеркальными дверцами. В углу стояла темного дерева вешалка. Рядом приютился угловой диванчик и напольная лампа, нежный тон подсветки которой стелился по паркету и стенам.
Матёрому захотелось снять обувь и, сунув ноги шлепанцы, насладиться царившим в квартире спокойствием.
Оказавшись в центральной комнате, которая больше напоминала зал, он, тихо ахнув, опустился в кожаное кресло.
Мебели в комнате было немного, но вся она соответствовала стилю квартиры.
Диван на гнутых ножках и точно два таких же кресла-близнеца, стоящие напротив друг друга, занимали треть комнаты.
В правом углу на небольшой тумбе возвышался огромный телевизор фирмы «Sony».
Матерый, придя в восторг от размеров экрана, не смог удержаться от соблазна и, взяв в руки лежащий на столике пульт, нажал на кнопку.
Ящик, лукаво подмигнув, засветился небесно-голубым светом, удивляя чистотой и яркостью изображения.
Когда всё наконец было осмотрено и одобрено, Матерый подошёл к бар, достав бутылку виски, на треть наполнил большой пузатый стакан.
Глоток обжигающей жидкости, и через несколько секунд Николай почувствовал, как по телу растекается приятный жар.
Медленно, словно стелющийся ранним утром по полям туман поплыли воспоминания.
Вспомнилась вторая ходка.
Матёрый только-только начал отходить от нанесенной Крестом обиды, надеясь, что жизнь, в знак награды, с лихвой покроет все потери, как вдруг……
Тот вечер был, как ни странно, хорош всем: погодой, отменным настроением.
Гуляя по улицам Москвы, Матёрый не заметил, как
