Тайник вора - Александр Жигалин
Глава 6
Встреча
В Москву поезд прибыл точно по расписанию.
В вагоне уже давно царила волнующая атмосфера ожидания встреч. Собрав и упаковав багаж, пассажиры смирно сидели на нижних полках купе, с интересом вглядывались в унылые окрестности плавно проплывающих за окнами небольших подмосковных городов.
Музыка, вот уже битый час назойливо звучащая по радио, смолкла, и тут же голос диктора заученной фразой отрапортовал, что поезд прибыл в столицу нашей Родины город Москва.
Еще на площадке тамбура Матерый, выглянув на платформу, увидел группу людей издали напоминавших бывших друзей.
Вид братвы, разодетой, словно «лондонские денди», в длинных кашемировых пальто, в начищенных до блеска дорогих ботинках и с зализанными модными прическами, произвёл на него настолько огромное впечатление, что Матерый никак не мог понять, что же такого могло произойти в стране за последние шесть лет, что заставило некогда отъявленных бандитов изменив внешность, превратиться в преуспевающих «бизнесменов».
Будучи, на зоне, он представлял себе встречу и даже был уверен, что его ждёт много неожиданного, но не настолько. Словно заграничное кино вдруг взяло и шагнуло с экрана на привокзальную площадь.
– Ну что, поехали? – Малыш, до ушей исполненный важностью доверенного ему дела и насквозь проникнутый переполнявшим его уважением к Николаю, галантно распахнул переднюю дверцу «Мерседеса». – Прошу!
– Вот это да! – Не скрывая удивления, Матерый обошел машину вокруг. – Я смотрю, вы за шесть лет много чего достигнуть успели. Упаковка, надо заметить, по высшему пилотажу. Прикид, сотовые телефоны, «Мерседесы»…
– Это еще что, цветочки. – Малыш, сверкая новыми зубами, светился от счастья.
– Куда поедем?
– Приказано доставить на место и там обо всём обстоятельно доложить. Так что прошу в машину – и, как говорится, приятного вам, господин Матерый, путешествия.
– Надо же, насколько всё загадочно и таинственно. Ну да ладно, сюрприз так сюрприз. Вези меня, моя лошадка. – Николай похлопал рукой по сверкающему лаком крылу «Мерседеса». – Только вези по главным улицам и непременно через центр, чтобы я мог собственными глазами убедиться – столица тоже в полном порядке.
– Как прикажете, сэр. Через центр так через центр. – Малыш включил зажигание и «Мерседес» плавно тронулся с места.
Москва встретила гулом летящих в разных направлениях автомобилей. Николай то и дело приходил в неистовый восторг, когда мимо них важно проплывал какой-нибудь забубенный «Кадиллак» или, разбрасывая в стороны мокрый снег, со свистом проносилась спортивная «БМВ».
По просьбе Николая Малыш вел автомобиль осторожно, с относительно небольшой скоростью. Все, кто испытывал желание обогнать, давили на клаксоны с целью – не упустить столь редкую возможность высказать пренебрежение «шестисотому».
– Ну, суки, – скрипел зубами Малыш. – Если бы не ты, братуха, я бы им сейчас такую круговерть устроил……
Николай, не обращая внимания на ворчание, крутил головой и, выпучивая от удивления глаза, старался хоть как-то осознать те немыслимые по его мнению изменения, происшедшие с городом за прошедшие годы.
Зеркальные витрины фешенебельных магазинов, сверкающие огнями вывески ресторанов и казино, разнообразие привлекающих внимание изобретательностью гигантских рекламных щитов – все обрушилось на его и без того загруженную голову.
– Стой, – коротко приказал он. – Это дело надо перекурить.
– Так ты кури в машине, – искренне удивился Малыш, – сейчас включим кондиционер и все дела.
– Нет. Ты постой, а я пройдусь. Выкурю сигаретку и вернусь. – Николай вынул из кармана пачку «Ту-104».
– Ты что, эту дрянь куришь? – Малыш полез в бардачок и вынул нераспечатанную пачку «Парламента». – Возьми. Настоящие.
– Спасибо! – поблагодарил товарища Николай и, открыв дверцу, вышел из автомобиля.
Он шел по Тверской, разглядывая причудливо оформленные витрины.
Остановившись у небольшого павильона, сквозь стекла которого были видны полки, доверху забитые бутылками, он долго разглядывал заморские вина, поражающие мудреностью своего оформления.
Проходя мимо киоска, над входом которого горела надпись «Пресса», он увидел красочные журналы с обнаженными красотками на обложке.
Матерый вдруг вспомнил зэка – первоходка Александра Суворова.
Бывший спортсмен, высокий стройный белокурый красавец получил пятерик только за то, что привёз из-за границы несколько журналов «Плейбой» да пару кассет с порнофильмами. Хотелось парню удивить друзей чем-то, о чем тогда говорили шепотом, озираясь вокруг.
Взяли его дома, во время просмотра с друзьями тех самых фильмов. Как потом выяснилось, сдал кто-то из своих.
Через несколько месяцев на зоне по неопытности встрял Суворов в одно дело, заступился за одного зэка, на которого наезжали трое отмороженных урок. Он был не робкого десятка, к тому же – мастер спорта. Как потом выяснилось, результат стычки оказался трагическим.
Отдубасил он тех троих в считанные секунды и по полной программе. Как рассказывали очевидцы, нападавшие опомниться не успели, как, ушли в отключку, после чего еще долго отдыхали уткнувшись мордами в землю.
Наказание последовало незамедлительно. На следующий день, обманным путем заманив обидчика в укромное место, сначала оглоушили, затем связали и по очереди в три смычка, опустили.
С этого дня место Суворова было в петушином бараке. Самое страшное, что, по воровским понятиям, никто из зэков не имел права не только подать ему руки, но даже говорить с ним о чем-либо. Круг общения сузился до пидорской братии. Таковы лагерные законы, и нарушать их никто не имел права.
Будучи человеком открытым, Суворов в свои двадцать четыре года привык жить свободно, у всех на виду, а тут вдруг такое.
В общем, не выдержал Сашка Суворов такого позора, забрался на строительный башенный кран и у всех на глазах сиганул оттуда вниз. Его истошный крик, крик отчаяния, потом еще долго звучал в ушах зэков, которые стали свидетелями разыгравшейся трагедии.
Через пару недель после случившегося во время вечерней проверки к зэкам вышел начальник лагеря подполковник Григорьев.
Серьезный был мужик Иван Николаевич. Здоровенный, как скала. Говорил всегда громко и басом, а взгляд его, как правило, был хмурым и грозным. Вот только голубые глаза всегда казались веселыми, хотя и прятались под нависшими густыми бровями. Как и подобает настоящему хозяину, он был жёстким, но справедливым, попусту никогда не наказывал зэков. А, если было за что, то провинившийся всегда получал на всю катушку. Заключенные уважали и между собой ласково называли Гриней.
В этот раз, стоя на плацу перед зэками, он не кричал и не матерился, как это было обычно, когда кто-то нарушал распорядок жизни лагеря. Молча стоял перед строем и, не поднимая головы, смотрел себе под ноги. От этого все, кто находился на плацу, замерли в ожидании чего-то неординарного и, судя по поведению
