Часы смерти - Джон Диксон Карр
– Спасибо вам за ваше здравомыслие, – поблагодарил он чуть дрожащим голосом. – Вы нагнали на нас такого страха, какого мы еще не испытывали никогда в жизни. Сейчас мы, кажется, избавлены от него. Что… что вы хотите, чтобы мы сделали?
До них донесся глухой стук захлопнувшейся входной двери, звук шагов и настойчивое дребезжание звонящего где-то телефона. Явно не зная, что ему следует предпринять, Хэдли поднял руку и призвал всех к молчанию. За дверью неразборчиво заговорили голоса; шепот дождя стал слышнее. Затем появилась Китти.
– Пришел доктор Фелл, сэр, – сообщила она главному инспектору. – И вас просят к телефону…
Через открытую дверь Мельсон заметил мокрый от дождя плащ доктора, стоявшего к ним спиной. Фелл что-то торопливо вполголоса втолковывал сержанту Беттсу и констеблю Спарклу. Через мгновение оба они скользнули в сторону и пропали из вида. Доктор Фелл, держа шляпу в руке, протиснулся в комнату, когда оттуда вышел Хэдли. Они не заговорили друг с другом; лицо доктора отяжелело от усталости.
– А… добрый вечер, – приветствовал он всех, дыша с легким присвистом. – Думаю, я как раз вовремя. Мы, похоже, постоянно приносим с собой в этот дом разлад и ссоры, но я рад объявить, что сегодня вечером это, вероятно, произойдет в последний раз.
– В последний раз? – повторил Карвер.
– Надеюсь. Сегодня я рассчитываю познакомиться с подлинным убийцей, – сказал доктор Фелл. – В данной ситуации я должен просить вас всех оставить эту комнату, вскоре я вызову вас сюда. Вы можете идти куда пожелаете, но никто из вас не должен покидать дом… Нет-нет, никаких истерик, мэм! – добавил он, круто поворачиваясь к миссис Стеффинз. Он казался великаном. – Я вижу по вашим глазам, что вы готовы обвинить мисс Хандрет в том, что она явилась причиной всех ваших бед и беспокойства. Возможно, это и так, но сейчас не время это обсуждать… Мистер Карвер, будьте любезны, позаботьтесь об этих леди. Все вы должны быть рядом, чтобы вас можно было найти в любой момент.
Он отступил на шаг. Заглушаемый шумом дождя колокол на Линкольнз-Инн-Филдз начал отбивать девять часов. На четвертом или пятом ударе, будто по условленному сигналу, зазвенел дверной звонок, захлебываясь под чьим-то настойчивым пальцем, и чья-то энергичная рука забарабанила в дверь большой колотушкой. Китти бросилась открывать. Голоса вновь прибывших смолкли, когда Элеонора, стряхивая с плаща капли дождя, появилась в холле, и все, кто был в гостиной, смогли ее увидеть. Позади нее маячили Хастингс с угрюмо-торжествующим лицом, сдержанно довольный Боскомб и Полл – слегка пьяный, насквозь промокший, стоящий с озадаченным видом, держа под мышкой сложенный зонт.
Элеонора подошла к ним.
– Вот и я, – объявила она. Ей не удалось попасть в естественный тон, и голос тоненьким эхом прокатился по комнате. Но стояла она очень прямо. – Не в тюрьме. Впервые по-настоящему свободна. – Она посмотрела на Лючию. – Ну как, ты очень расстроена?
– Дон, глупец ты несчастный! – вскричала Лючия.
Быстрым движением она закрыла глаза ладонью, покачнулась в нерешительности и бросилась вон из комнаты. Казалось, она спешит к стоявшей у двери группе. Но Лючия проскользнула мимо них, мимо Элеоноры, улыбавшейся побледневшими губами, метнулась в свою комнату и захлопнула дверь. Прокатившееся эхо подхватили вопли миссис Стеффинз, но Карвер не обратил на них ни малейшего внимания. Он медленно прошел вперед и что-то сказал Элеоноре.
– Спасибо, Йоганнус, – ответила она. – Хочешь, пойдем с нами наверх?
Словно сквозь сон, Мельсон слышал, как доктор Фелл отдает распоряжения. Все умолкли, но ужас остался, и вместе с ним осталась напряженность, когда доктор вернулся в сопровождении Хэдли. Главный инспектор, стоя спиной к двери, не отрываясь смотрел на доктора Фелла.
– Ну? – рявкнул последний. – В чем дело? Что-нибудь не так?
– Все. Теперь все. Кто-то проболтался.
– Проболтался о чем?
– Звонили из управления, – тяжелым голосом ответил Хэдли. – Это уже во всех поздних выпусках вечерних газет. Кто-то из Ярда заговорил; мои распоряжения не были поняты. Хейс запутался с бюллетенем для прессы, но не его станут во всем винить. Может статься, что я не доработаю оставшиеся мне пару недель, а вместе с работой я потеряю и пенсию… Уже известно, что Стенли был здесь прошлой ночью и оказался замешанным в некоем весьма странном деле. Помощник комиссара рассказал мне, что произойдет, если все это выплывет наружу. Я буду единственным козлом отпущения. Теперь, даже если мы поймаем настоящего убийцу…
– Вы что же, думаете, я этого не предвидел? – тихо спросил доктор Фелл.
– Предвидели?
– Успокойся, сынок. За тридцать пять лет работы в полиции у вас ни разу не сдавали нервы, пусть выдержка не изменит вам и сейчас. Да, я предвидел эту проблему; и есть только один способ разрешить ее, если мы вообще можем ее разрешить…
– Да, тридцать пять лет, – покивал Хэдли. Он тупо глядел в пол. – Вы что-нибудь приготовили?
– Да.
– Вы отдаете себе отчет в том, что произойдет, если вы все провалите? Не только со мной, но и…
Он остановился. В гостиной опять появилась Китти. Она казалась еще больше напуганной, было видно, что она бросилась сюда сломя голову прямо от входной двери.
– Сэр, – пролепетала она, – приехал мистер Питер Стенли…
– Вот и все. Теперь уже точно конец. Кто-нибудь увидит его, и можно считать, что мы погибли безвозвратно. Он же должен был держаться в тени. А сейчас…
– Успокойтесь вы, бестолочь, – очень мягко проговорил доктор Фелл. – Садитесь вон туда, не шевелитесь и не раскрывайте рта, что бы ни случилось. Это я послал ему записку с просьбой прийти. Проводите мистера Стенли сюда, Китти.
Хэдли задом отошел к столу и опустился в кресло. Доктор Фелл сел рядом. Стоя позади них рядом со стеклянными шкафчиками, Мельсон ухватился за край одного, чтобы не упасть…
– Входите, мистер Стенли, – продолжал между тем доктор Фелл почти дремотным голосом. – Не утруждайте себя, дверь можно оставить открытой. Присаживайтесь, пожалуйста.
Стенли вошел, ступая неожиданно мягко для такого большого человека. Мельсон еще не видел его при полном свете, и сейчас все, что он чувствовал сам и слышал от других по поводу него, разом нахлынуло на профессора, вызвав подобие шока. Ему показалось, что тот вздрогнул и попытался отстраниться от яркого света, как это сделал бы зверь. Стенли был без шляпы, в промокшем ульстере[37]; когда капли дождя стекали по лицу, он дергал головой. Запавшие глаза смотрели неподвижно,
