Часы смерти - Джон Диксон Карр
Доктор Фелл сделал то единственное, что могло ее как-то успокоить. Он позвонил в колокольчик и распорядился принести бренди. Они подождали, пока буря уляжется. Когда Хастингс смог подсесть к ней достаточно близко без того, чтобы она с отвращением передергивала плечами, Хэдли вернулся к разговору:
– Вы в самом деле считаете, что мисс Хандрет виновна?
Элеонора хрипло рассмеялась:
– И вы хотите нам помочь, не так ли? Вы сделаете все, чтобы настоящий преступник был пойман? – Она кивнула, загоревшись на мгновение, и Хэдли продолжал:
– Тогда возьмите себя в руки и сосредоточьтесь. Эта история с часовыми стрелками, к примеру. Вы ведь разговаривали об этом с мистером Поллом?
– Да. О, это-то правда! Но я забыла об этом разговоре, едва он окончился. То есть… я, возможно, и подумала бы над этим, но дверь в комнату Джея была заперта, да и как бы я могла?
– Значит, кто-то подслушал ваш разговор.
– Естественно. Она и подслушала.
– Конечно, конечно. – Хэдли начинал терять терпение. – Только, видите ли, для того чтобы быть абсолютно уверенными, мы должны точно знать, что никто, кроме нее, не мог вас подслушать. Где происходил разговор?
После недолгого раздумья Элеонора мрачно сказала:
– А никто больше и не подслушивал, не мог слышать… разве что миссис Горсон, но она не в счет. Я вам скажу точное время, когда это происходило: восемь часов утра в среду, и ни души не было поблизости, все еще спали. Я-то уезжала на работу, а Крис спустился вниз с чемоданом, хотел успеть на поезд в восемь двадцать пять с Паддингтона. Мы вышли на крыльцо, и Крис крикнул с улицы мальчишку, чтобы тот подогнал такси. Пока мы стояли на ступеньках и ждали, Крис принялся рассказывать мне о своих затруднениях. Он был трезв. Я теперь вспоминаю, что окна в комнате этой су… этой женщины были открыты: я помню, как ветер играл занавеской. Разговаривали мы негромко, и все время поблизости от нас никого не было, только, кажется, миссис Горсон один раз ненадолго появилась внизу со своими тряпками или чем-то там еще. Я сказала ему… то, что она подслушала. Потом подъехало такси, и я прокатилась вместе с Крисом, он высадил меня там, где Шафтсбери-авеню выходит на Оксфорд-стрит.
Хэдли побарабанил пальцами по столу. Он взглянул на доктора Фелла, но заговорил лишь после того, как официант убрал все со стола и принес заказанные кофе и бренди.
– Одну вещь я так до конца и не понял, – сказал он, возобновляя беседу. – Вы тогда объясняли подробно, как можно испортить часы?
– Она вам это сказала? – спросила Элеонора, встрепенувшись. – Послушайте, если так, то мы ее поймали.
– Нет, она этого не говорила. Она лишь намекнула, что…
– Потому что теперь я вспомнила, – возбужденно прервала его Элеонора. – Я ни словом не обмолвилась об этом, пока мы не сели в такси, где нас никто не мог слышать. Крис долго сидел молча и сопел носом – ну, вы знаете, как это у него бывает. Он спросил: «А как вообще можно вывести эту штуку из строя? Я хочу сказать, нельзя же просто войти и трахнуть по ним кувалдой. Мне ведь вовсе не нужно, чтобы эти проклятые часы потом уже никуда не годились». Я сказала: «Нет, конечно. Но вы можете взять отвертку и снять одну стрелку…»
– Только одну стрелку?
– Да. Но он все больше и больше мрачнел. Потом сказал, что торопится в какой-то клуб, хочет оставить записку в последней попытке занять у кого-нибудь нужную сумму. Так что если дорогая, милая мисс Хандрет сказала вам, что слышала это…
– Еще одно. – Хэдли вынул из портфеля левую перчатку; он не ошибся, достав именно ту, на которой не было пятен крови. Его голос как бы повеселел, тон стал почти шутливым. – Вот одна из тех улик, которые были подготовлены против вас. Это ваша перчатка?
– Нет. Я никогда не покупаю черные. – Преодолев отвращение, она осмотрела ее. – И перчатки-то хорошие. Веселая девочка! Восемь шиллингов шесть пенсов за удовольствие быть повешенной… Мне, однако, чуть-чуть великовата.
– Ваше здоровье, – рассеянно прожужжал доктор Фелл. Он отодвинул свою рюмку. – Между прочим, раз уж вопросы так быстро летают туда-сюда, не будете возражать, если и я подброшу один?.. Прекрасно! Не хочется вынюхивать секреты, не имеющие отношения к убийству, но все-таки: как часто вы, два юных создания, встречались по ночам на крыше? Это происходило у вас в определенные дни или как?
Элеонора улыбнулась. К этому времени она уже немного успокоилась.
– Я прекрасно понимаю, что вся затея кажется вам глупостью, – объявила она. – И нам обоим нет до этого дела. Да, мы встречались в определенные дни; как правило, по субботам и воскресеньям.
– Но на неделе никогда?
– Почти никогда… то есть на крыше, конечно. Иногда мы встречались в городе в среду днем – у нас как раз было свидание в последнюю среду, в тот день, о котором я вам рассказывала. Дон все пытался уговорить меня сделать то, что я собираюсь сделать сейчас. Мне все настолько надоело, что мы решили увидеться ночью в четверг. Вот так все и получилось… Дорогая Лючия, кстати, прекрасно знала про наши встречи, можете быть уверены! Уж меня ей было не обмануть. Она сказала Крису…
– Хеллоу! – раздался голос со стороны одной из полутемных комнат, и все вздрогнули.
Стукнула закрывшаяся дверь. Несколько нервничая, но с доброжелательным выражением лица к ним подошел Кристофер Полл. В руке он держал рюмку.
– Хеллоу! – повторил он, делая жест рукой с рюмкой. – Мне показалось, я услышал свое имя – или нет? Я тут ничего такого не прерываю, а?
Глава двадцатая
Письмо под половицей
Главный инспектор, торопливо засунув перчатку назад в портфель, выругался в усы. Он не забыл, что «Герцогиня Портсмутская» была традиционным местом встречи для обитателей дома номер 16, он говорил об этом доктору Феллу, но обед здесь был удобен тем, что рядом находилось последнее жилище Эймса, которое
