Часы смерти - Джон Диксон Карр
– Мы просто станем настаивать, что идем обедать. Это самый верный способ убедить их в обратном.
Все прошло гладко, чему Мельсон немало удивился. Каждую секунду он ожидал, что миссис Стеффинз выскочит из темного угла, как чертенок из шкатулки с сюрпризом, и задаст в лоб роковой вопрос. Но никто даже не попался им на глаза. Замерший в молчании дом вызвал у Мельсона ощущение чего-то потустороннего: из комнат не доносилось ни звука, но он словно видел своим внутренним взором, как несколько человек неподвижно стоят у закрытых дверей и напряженно прислушиваются. В тишине раздавалось потрескивание углей в каминах, но не было слышно ни одного шага…
Обед, во время которого никто не упоминал о деле в течение первых двух часов, прошел прекрасно. Доктор Фелл, как уже отмечалось, находился в превосходном настроении; даже Хэдли немного расслабился, хотя к Элеоноре он обращался с подчеркнутой и потому несколько неловкой вежливостью и, казалось, не мог отвести от нее взгляда. Впервые Мельсон услышал, как Хэдли смеется. Главный инспектор даже рассказал не слишком рискованный анекдотец из многих, ходивших в ту пору по Лондону, про одну известную кинозвезду, чьи обширные прелести привлекали всеобщее внимание, и, неожиданно развеселившись, показал все до единого зубы. И Элеонора, и Хастингс буквально лучились от счастья. Они, поведала она доктору Феллу, приняли решение.
– Я покидаю этот дом сразу, как только смогу, – объявила она. – Я совсем не шутила, когда говорила вам, что уже достаточно долго пробыла сентиментальной дурой. И тогда все будет чудесно, если только полиция не поднимет шум из-за того, что я уезжаю. Они же не станут этого делать, ведь правда?
– Кха-ах! – сказал доктор Фелл, и его сияющее лицо взошло из-за края огромной оловянной кружки. – Поднимать шум? Нет, никак не думаю. Ха-ах! У вас есть какие-нибудь планы?
Комната была длинная и низкая. В камине, облицованном голландской плиткой с синим рисунком, горел яркий огонь. Окна с кривыми переплетами выходили в сад с фруктовыми деревьями. Rus in urbe[31], где шум улицы не заглушал их собственного шума. Воздух в комнате имел ту почти приятную влажность, в которой острее чувствуются запахи старого дерева, пива и трех веков дымящихся ростбифов. К Мельсону пришло умиротворение. Как человек разумный, он предпочитал хорошо приготовленный ростбиф и густой горький эль любым деликатесам, придуманным богами. Он испытывал глубокое удовольствие, глядя на бревенчатый потолок, опилки на морщинистом дощатом полу, дубовые скамьи с высокими спинками. Дерево скамей было тоже изборождено морщинами, и на этом фоне прелесть Элеоноры Карвер – не красота, а именно прелесть, свежая и чувственная, – становилась особенно заметна. Элеонора не старалась вести себя сдержанно, но истеричности прошлой ночи в ней уже не было. Она вся излучала безудержную радость оттого, что решение принято и больше не лежит тяжким грузом у нее на сердце. Мельсон внимательно изучал широко поставленные бледно-голубые глаза со слегка приподнятыми у висков уголками, полные откровенные губы, в любой момент готовые изогнуться в улыбке, длинные подрезанные волосы, отсвечивавшие золотом. Рядом сидел Хастингс. Он уже привел в порядок свою одежду, и его симпатичное, хотя и несколько мальчишеское, лицо казалось более живым без пятен йода. Парочка вовсю наслаждалась жизнью. Они часто поглядывали друг на друга, много смеялись и по громоподобному настоянию доктора Фелла поглощали изрядное количество крепкого эля.
– Планы? – переспросила она, наморщив лоб. – Только те, что мы собираемся пожениться. Это, естественно, форменное безумие, но Дон говорит…
– А кому какое дело? – дружелюбно поинтересовался Хастингс, выразив в одном предложении всю свою философию. Он со стуком поставил свою кружку. – Как-нибудь проживем. К тому же мы бы все равно голодали первые шесть лет, даже если бы я сдал экзамены. Юриспруденция? К чертям юриспруденцию! У меня мелькнула мысль, что уж если мне чем-то стоит заняться, так это страхованием. Послушайте, сэр, разве вы не согласитесь, что страхование – перспективное дело, единственное, чем должен заниматься человек, который…
– Ты им заниматься не будешь, – объявила Элеонора, поджимая губы.
– Хо-хо-хо! – ответил ее спутник. Он перешел на доверительный тон. – Все дело вот в чем… – Хастингс замолчал и с любопытством взглянул на доктора Фелла, лучащегося от удовольствия и по-отечески щедро проливающего на них это сияние, словно даря им подарок на Рождество. – Послушайте, сэр, забавно получается. Если говорить абсолютно откровенно, полицейских я всегда ненавидел хуже отравы. Но вы не похожи на… на… ну, вы понимаете. И вы тоже, – добавил он благосклонно, но с некоторым сомнением, повернувшись к Хэдли. – Видите ли, это совсем не шутка, когда ваш старик… попадает в беду, и вы носите имя, которое позволяет всем соседям в округе изгаляться в остроумии, и даже газетчики этим занимаются, да еще печатают свои проклятые остроты. «Хоуп[32] медлит с тем-то или тем-то» и так далее. Так вот что я хочу сказать…
Хэдли осушил свою кружку и тоже поставил ее на стол. Мельсон почувствовал, что шутки кончаются и Скотленд-Ярд начинает не торопясь переходить к делу.
– Вы оба, молодой человек, – осторожно начал Хэдли, изучающе глядя на них, – имеете все основания быть благодарными полиции. Или если не полиции, то, по крайней мере, доктору Феллу.
– Ерунда! – загремел доктор, в полном, однако, восхищении. – Хе. Хе-хе-хе. Ну-ка, вы двое, еще по кружечке! Хе-хе-хе…
– Как это?
– Ну, сегодня утром шум поднялся немалый… – Хэдли, поигрывая вилкой, поднял глаза с таким видом, словно вдруг вспомнил что-то. – Кстати, мисс Карвер, в этой вашей комнате – вы помните, вы позволили нам осмотреть ее?.. – Когда она кивнула, посмотрев на него все такими же чистыми глазами, он нахмурился, вспоминая. – У вас там, случайно, нет какого-нибудь тайника, раздвижной панели – в общем, чего-нибудь в этом роде?
– Есть, разумеется. Послушайте, а как вы узнали? Вы что, его нашли? Он в простенке между окнами, за картиной. Нужно нажать пружину…
– Я полагаю, вы там ничего не храните? – Хэдли попробовал игриво улыбнуться. – Вашу любовную переписку, например?
Она улыбнулась в ответ. Лицо ее было совершенно безмятежно.
– В жизни бы не стала этого делать! Я вообще не открывала его уже много лет. Если подобные вещи вас интересуют, то в доме их несколько. Джей может вам все о них рассказать. Похоже, человек, которому дом принадлежал в тысяча семисотом… или, может быть, в тысяча восьмисотом… был старым распутником или кем-то в этом роде…
Хастингс был заинтригован.
– Вот так раз! – воскликнул он с энтузиазмом и уставился на нее. – Скажи, а почему ты мне об этом ничего не говорила? Клянусь Создателем, – возбужденно
