Часы смерти - Джон Диксон Карр
– Вы полагаете, эти вещи – единственные в своем роде?
– Единственные в своем роде?
– У вас имеется браслет и пара серёг. Вы думаете, если вы сейчас отправитесь в «Геймбридж», вам не удастся купить два десятка точных копий этих украшений? Они не уникальны, они выпускаются партиями, и ни один отдельный браслет или комплект серёг не может быть опознан как именно тот, что был украден из магазина двадцать седьмого августа. Вам ведь не пришло бы в голову арестовывать всех женщин, которые носят такие же браслеты или серьги. Нет, мой мальчик. Только один из похищенных предметов можно было бы безошибочно опознать – а именно принадлежавшие Карверу часы семнадцатого века, выставленные им в «Геймбридже». Эти часы уникальны. Они, и только они могли бы со всей определенностью указать на причастность Элеоноры Карвер к ограблению и убийству. И это очень знаменательно, что изо всех украденных вещей именно часов у вас нет.
Хэдли поднес руки ко лбу.
– Вы ожидаете, что я поверю, – твердо произнес он, – будто две точные копии украденных предметов оказались случайно спрятанными в тайнике?
– Не случайно. С заранее обдуманным намерением. Шаг за шагом я пытаюсь доказать моему ученому другу, – чеканил Фелл, опуская кулак на каминную полку, – что все совпадения, которые сбивают и путают нас, на самом деле совсем не совпадения. Все к этому вело. Клептомания Элеоноры была всем хорошо известна, это и заронило главную идею преступления в мозг убийцы. Он (или она) увидел в геймбриджском ограблении возможность реализовать свой план. Примерное описание женщины-убийцы подходило Элеоноре; Элеонора была в магазине; Элеонора не могла доказать свое алиби. Но этого было мало, требовалось большое количество улик. Вот почему человек, у которого родился этот дьявольский замысел, постарался придать обвинению большую убедительность, украв из шкатулки Боскомба часы-череп работы Морера. Боскомб по замыслу должен был решить, что это она их украла, – этот дьявол знал, что Боскомб ни за что не станет ее выдавать. И вы должны были прийти к тому же выводу, потому что не поверили бы ни единому слову Боскомба, когда он попытается объяснить их исчезновение. И вот вы оба угодили прямехонько в расставленную для вас ловушку. А теперь давайте займемся этими «вещественными доказательствами», которые у вас есть против нее. Я уже доказал, что единственная достоверная улика – уникальные часы, которые действительно могли бы доказать причастность Элеоноры к убийству, отсутствуют. Почему они отсутствуют? Уж конечно, если бы кто-то хотел обвинить Элеонору, эти часы непременно были бы подброшены им (или ею) в тайник за панелью. Но их там нет. И единственной разумной гипотезой, объясняющей их отсутствие, – независимо от того, считаете ли вы по-прежнему, что Элеонора виновна, или поверили в мою теорию, – является та, что никто не клал их туда потому, что их не было у человека, который хотел их туда положить.
В своем пятом пункте, – прогремел доктор Фелл, заглядывая в конверт, – я спрашивал вас об этом. Запись Мельсона гласит: «Убийца из универмага не стала красть часы, принадлежавшие Карверу, дома, где такая кража не составила бы особого труда, но пошла на огромный риск, похитив их со стенда в переполненном магазине». Итак, почему же? Это очевидно. Безумный порыв украсть часы охватил не одну из обитательниц этого дома, где все видели их десятки раз. Этот безумный порыв охватил кого-то другого. По сути, сумасшествие нашло на женщину, которая и не живет здесь вовсе, женщину, о которой мы никогда не слышали и о которой, по всей вероятности, никогда не услышим, – безымянное существо, растворившееся среди восьми миллионов человек! Она и есть убийца из универмага. Дьявол, поселившийся в этом доме, просто воспользовался ее преступлением. Использовал его как ниточку, которая свяжет все сами по себе недостаточные улики с именем Элеоноры и направит полицию по ее следу, а потом убил вызванного в дом полицейского, подстроив все таким образом, чтобы отправить Элеонору на виселицу за оба преступления!
Хэдли был настолько взвинчен, что швырнул свой портфель на пол и с диким видом встал перед доктором Феллом.
– Я не верю в это! – прокричал он. – Все это лишь ваша растреклятая риторика. Голое теоретизирование, и к тому же насквозь прогнившее. У вас нет никаких доказательств! Вы не можете обвинять кого-то, чье существование вы даже не в состоянии доказать! Вы…
– Ну что, мне удалось вас завести? – мрачно спросил доктор Фелл. – По крайней мере, мне кажется, вы встревожены. Почему бы вам не осмотреть этот браслет и часы-череп и не поискать на их полированных поверхностях хотя бы один отпечаток пальцев? Вы говорите, что Элеонора считала свой тайник безопасным местом. Тогда, если это правда, на обоих предметах обнаружатся десятки отпечатков. Но правдой тут и не пахнет. Вы вообще не найдете ни одного отпечатка – это одна из тех улик, которые нашему фальсификатору не по зубам. Господи, теперь вы понимаете, почему вам стоит только начать искать ключ к разгадке – и вы находите их шесть штук? Понимаете ли вы, почему вам достаточно открыть рот, чтобы выдвинуть версию, как тут же открывается дверь и первый, кто входит, с порога подтверждает ее? Тогда вы знаете, почему это дело мучит меня и почему я поверил в злых духов. Здесь, под этой крышей, обитает самый настоящий злой дух, наделенный чудовищным упорством и изощреннейшим коварством. Он смертельно ненавидит эту девушку, ненавидит ее, как раб на галере ненавидит надсмотрщика с кнутом, как неудача ненавидит успех. Весь замысел имел целью свить веревку для ее шеи и эту шею сломать, как он хотел бы сломать ее своими руками. Мне продолжать или вы боитесь выслушать мою речь до конца?
– Вы по-прежнему не можете ничего доказать… – начал Хэдли, но очень тихо. Он поднял портфель с пола, и голос его стал задумчивым.
– Продолжайте, – сказал Мельсон, чья рука писала без остановки.
Доктор Фелл, тяжело, с присвистом, дыша, стоял, переводя взгляд с одного на другого: лицо раскраснелось сильнее обычного, большой палец засунут в пройму огромного жилета. В окне позади него в сером свете дня виднелся двор и кусочек пасмурного неба. Он продолжал более спокойным тоном:
– Итак, рассматривая эти пять пунктов в обратном порядке, я перехожу к четвертому. Это наш вечный, неразрешимый вопрос о том, почему были похищены обе стрелки и почему это случилось, когда часы были заперты под замок. Я расскажу вам,
