Часы смерти - Джон Диксон Карр
Например, у нас есть перчатка, правая перчатка. Обвинение заявляет, что эта перчатка не могла быть на руке, нанесшей смертельный удар Эймсу. Кровь из раны, как мы видели, шла достаточно сильно и пропитала бы перчатку насквозь, в то время как на данной перчатке мы находим только одно небольшое пятнышко крови, к тому же расположенное в таком месте, где, как утверждает мой ученый друг, оно ни в коем случае не могло бы находиться, будь оружие зажато в этой руке. Прекрасно! Мой ученый друг приводит показания свидетелей, со всей определенностью устанавливающие, что убийца из «Геймбриджа» была левшой. Поскольку Элеонора Карвер, убивая Эймса, не могла нанести удар рукой, одетой в правую перчатку, он заключает, что обе убийцы суть одно и то же лицо.
Именно это, – напористо продолжал доктор Фелл, кивая своей большой головой, – я и называю «класть все яйца в одну корзину». В то время как это, – он прошагал к нише в стене, открыл коробку из-под туфель, вынул левую перчатку и, круто повернувшись, швырнул ее на кровать, – это я называю «считать цыплят до наступления осени». Имеется перчатка, которая, как настаивает обвинение, была использована во время убийства. Но осмотрите ее, джентльмены, и вы не найдете на ней ни единого пятнышка, ни единого следа крови. Мой ученый друг утверждает, что нельзя было нанести подобный удар, не пролив ни капли крови. Следовательно, исходя из аргументов, предложенных самим обвинением, мы доказываем, что, во-первых, Элеонора Карвер не левша, подобно грабительнице из «Геймбриджа», и что, во-вторых, при убийстве инспектора Эймса ни одна из этих перчаток вообще не могла быть использована.
Хэдли поднялся со своего места словно посредством левитации. Он схватил перчатку с постели и уставился на доктора Фелла…
– Мы бы хотели, чтобы это было понято со всей определенностью, – гремел доктор, – потому что на этот раз обвинению придется-таки выбирать одно из двух. И мой ученый друг не скажет с опозданием, что он, мол, имел в виду нечто иное и что правая перчатка все-таки была в конце концов использована. Он сам доказал нам обратное. А я только что полностью исключил версию с левшой. Если на свободную правую руку попала кровь, когда она была за несколько футов от места нанесения удара, то – мягко выражаясь – мы должны потребовать, чтобы обвинение показало нам хотя бы микроскопические следы крови на руке, нанесшей удар. Их нет. Следовательно, Элеонора Карвер не убивала Эймса. Следовательно, она не была той женщиной-левшой, которая заколола Ивэна Мандерса. И эти перчатки, единственные из бесспорно принадлежащих ей вещей, которые могут служить реальной уликой против нее, должны быть изъяты из списка вещественных доказательств, поскольку обвинительное заключение рухнуло, раздавленное собственной логикой.
Доктор вынул из кармана яркий платок, промокнул лоб и, чтобы показать, что он еще далеко не закончил, добавил: «А-кхем!» Затем он широко улыбнулся.
– Погодите минутку, – с решительным спокойствием заговорил Хэдли. – Может быть, я и ошибся – немного. Может быть, в волнении, которое я испытывал, выстраивая обвинение (как я говорил, это всего лишь черновой набросок), я зашел слишком далеко. Но существуют другие вещественные доказательства…
– Милорд и джентльмены, – продолжил доктор Фелл, засовывая платок назад в карман. – Обвинение с такой стремительностью реагирует на мои слова предсказанным мною образом, что и без дополнительных комментариев становится видно, какой чувствительный удар нанесен по его позициям. Но позвольте мне продолжить. Противная сторона сама доказала, что девушка не пользовалась этими перчатками. Но одна из них была найдена недалеко от тела, а другая – в тайнике. Если не она оставила их в этих двух местах, значит это сделал кто-то другой с единственной целью – отправить ее на виселицу, – и я попытаюсь это доказать.
Рассматривая «другие вещественные доказательства», обличающие ее, я в первую очередь разберу убийство в «Геймбридже». Как кто-то уже упоминал здесь, я выделил пять пунктов, которые следует учесть в связи с этими двумя преступлениями… Кхэр-р-румп-ф. Подайте мне конверт, Мельсон. Так… И когда я подойду к их обсуждению, я попрошу позволения рассмотреть их в обратной последовательности.
Подозрительно прищурившись, он взглянул на своих слушателей поверх очков, но никаких признаков веселья на их лицах не обнаружил. Хэдли сидел с перчаткой в руке и жевал мундштук погасшей трубки.
– Поскольку мы доказали, что мисс Карвер не левша – а это был ключевой момент обвинительной речи, – что же еще может связывать ее с убийцей из «Геймбриджа»? То, что та, вероятно, была блондинкой (один из трех свидетелей, правда, говорит – брюнеткой, но бог с ним); то, что она была молода и носила одежду, обычную для большинства женщин. Это вызывает у меня недоумение, чтобы не сказать – смех. Другими словами, для доказательства того, что это была Элеонора Карвер, вы пользуетесь именно неопределенностью словесного портрета. Вы заявляете, что убийцей должна быть такая-то женщина на том лишь основании, что в Лондоне очень много других женщин, похожих на нее. Это все равно как если бы вы сказали, что Джон Доу был, безусловно, виновен в том убийстве при помощи шарфа в Лидсе, потому что человек, которого видели крадущимся с места преступления, мог с тем же успехом быть кем-нибудь еще. Во-вторых, вы располагаете собственным признанием Элеоноры Карвер в том, что она была в «Геймбридже» в тот день; такое признание не подошло бы ни убийце, ни Элеоноре Карвер, какой вы нам ее представили, рисуя психологический портрет преступницы. Но я скажу вам, о чем это признание нам говорит. Оно говорит нам о том, что кто-то, кто знал, где она была в тот день, подметил в главных отчетах поверхностное сходство с ней той женщины и узнал, что точное установление личности невозможно, прочел описание похищенных предметов и понял, что, за единственным исключением, их тоже нельзя опознать как именно те, что были выставлены в «Геймбридже», – короче, что кто-то пытается свалить это преступление на нее.
– Остановитесь! – оборвал его Хэдли. – В своих фантазиях
