Часы смерти - Джон Диксон Карр
Дальше. Насколько я поняла, кто-то из гильдии часовщиков продавал какую-то старую рухлядь, какие-то особые часы, которыми Карвер восхищался. Сэр Эдвин знал об этом. Было решено, что Крис их купит. И тогда, когда Карвер закончит свои часы – это должно было произойти сегодня, – появится старый сэр Эдвин, расфуфыренный в пух и прах, преподнесет Карверу вожделенный хронометр, погрузит готовые часы в машину и увезет Карвера с собой в Роксмур, чтобы тот их установил. Обо всем этом Крис рассказал открыто, но вот остальное он поведал мне под строжайшим секретом…
– Когда это было? – отрывисто спросил Хэдли, продолжая строчить в блокноте.
Она опять захохотала, смех опасно балансировал на грани истерики.
– Три… нет, четыре дня тому назад, в тот понедельник, когда… Господи, неужели вы не видите, как это смешно? Крис имеет приличный месячный доход. Но в прошлое воскресенье, вечером, бедного идиота потянуло играть в покер в каком-то клубе, когда он был не в состоянии отличить две двойки от фулхауса[27]. Он спустил все, да еще в придачу превысил кредит в банке. В эту субботу, то есть завтра, он ожидал поступления какой-то совершенно фантастической суммы денег, но до тех пор не мог заплатить за часы даже пятидесяти шиллингов, не говоря уже о пятидесяти фунтах, или сколько они там стоили. Видя, в каком он очутился бедственном положении, я сказала ему: «Мой дорогой простофиля, ведь выход очевиден! Почему вам не пойти к часовщику, забрать часы, объяснить свои затруднения и выдать владельцу чек, подписанный передним числом на субботу. Он знает сэра Эдвина, он поймет вас». Разумеется, Крис даже слушать об этом не стал. Он заявил, что обладатель часов – верный союзник старого сэра Эдвина, а если старик когда-нибудь узнает, что Крис оказался без гроша, да еще выяснит почему, то его, Криса, ждут большие неприятности, а именно от неприятностей он и старался себя оградить, предложив дяде часы работы Карвера. И так далее. Вы представляете…
Поверьте, все это было настолько абсурдно! Я сказала ему: «Что ж, часы будут готовы в четверг или в пятницу. Вам остается надеяться только на то, что к нам заберется какой-нибудь вор и украдет их. Правда, чтобы удрать с ними, ему понадобится грузовик и подъемный кран». Тогда он гордо выпрямился… А потом в среду утром, как раз тем утром, когда он уехал, я услышала, как он рассказывает Элеоноре, тоже под строжайшим секретом…
Хэдли, стараясь скрыть свое возбуждение, как человек, нашедший ответ, казалось бы, на неразрешимый вопрос, спросил:
– Стрелки ведь были похищены в среду вечером? Да! А до среды она ничего не знала о проблемах Полла, другими словами, она узнала о них, только когда часы были перенесены из сарая и заперты в комнате Карвера?
– Да.
– Продолжайте. Вспомните дословно, о чем шла речь!
– Я не слышала всего разговора. Крис воспользовался моими собственными словами, не говоря ей, где он их услышал, о том, что он конченый человек и ему не на что надеяться, кроме как на вора с грузовиком и подъемным краном. Я бы вообще не обратила на них никакого внимания, только меня вдруг поразило, что этот дьяволенок воспринимает все с полной серьезностью! Я поняла это по ее голосу. Вам нужно знать Элеонору… о, это ее знаменитое чувство юмора! – вскричала Лючия, почти теряя контроль над собой. – Она сказала: «Право, все это можно проделать гораздо проще». Затем Крис промямлил что-то жалобное в свой адрес и добавил – просто так, без всякой задней мысли: «Знаешь, одно могу сказать, я бы дал пятьдесят фунтов тому вору, который смог бы сделать что-нибудь с этими часами». И Элеонора тут же спросила: «Вы это серьезно?» Больше я ничего не слышала.
– Этого было достаточно, – кивнул Хэдли.
Доктор Фелл издал звук, похожий на стон. Он сжал свою большую голову в ладонях и начал теребить волосы на висках. Хэдли, глядя на него с отсутствующим видом, вбивал слова как гвозди.
– «Можете вы увязать похищение стрелок с чем-нибудь, что нам известно об Элеоноре?» – повторил он. – «Почему были похищены обе стрелки? Почему они были похищены в среду вечером, когда часы заперли на замок, а не вечером во вторник, когда до них было легко добраться?» Вы говорили, что ответ на эти вопросы будет прост, и он действительно прост. Фелл, дело закончено и представляется таким же ослепительно-ясным, как солнечный день.
– Хумпф-ф, да. Большое спасибо, мисс Хандрет, – бесстрастно произнес доктор Фелл. – Ваши слова не оставили от защиты камня на камне. Большое спасибо. Вам, наверное, будет интересно узнать, что впервые за свою юридическую карьеру вы успешно отправили человека на виселицу.
Она широко раскрыла глаза, они затуманились от страха. С трудом выговаривая слова, она спросила:
– Вы хотите сказать, что все это время вы меня дурачили? О боже мой! Я бы никогда не сказала вам этого, если бы не была уверена, что вы… вы говорили… Если то, что я рассказала, заставило вас изменить свое мнение…
– Мое мнение вы ничуть не изменили, – произнес доктор Фелл. – Вы лишь убедили в собственной правоте единственного человека, чье мнение имеет здесь значение.
– Вы… вы не думаете, – запинаясь, проговорила она, – что я стану лгать…
– Нет.
– Пожалуйста, постарайтесь меня понять, – взмолилась она, стуча кулаком по спинке кресла. – Не могли же вы ожидать, что я буду молчать, не могли же надеяться, что я поступлю по-другому, когда рядом со мной ходит эта женщина, вынашивая бог знает какие планы; когда Дон ничего, кроме нее, не видит, а ведь он и так пережил достаточно всяких ужасов, когда его отец… Ну что я могла сделать?
– Вы поступили совершенно правильно, мисс Хандрет, – сказал Хэдли с некоторой резкостью, – за исключением того, что, расскажи вы нам все это вчера ночью, мы бы гораздо быстрее…
– В присутствии Дона? Вряд ли! К тому же я не была уверена. Я не была уверена ни в чем, пока вы не заговорили о «Геймбридже» и произошедших там ограблении и убийстве. Тогда мне показалось, что я поняла все до конца. – Она поежилась. – Могу ли я теперь идти? Жизнь… жизнь оказалась несколько сложнее, чем я себе представляла.
Она устало поднялась, и Хэдли поднялся вместе с ней.
– Осталось всего два вопроса, которые я хотел бы вам задать, – сказал он, заглядывая в блокнот. – Первый: знали ли вы, что Элеонора Карвер когда-то имела склонность к клептомании?
Нерешительная пауза.
– Я ждала этого вопроса. Да. Я еще удивлялась, почему никто не
