Смертельный номер - Кристианна Брэнд
— Тщательная обработка очищающим молочком, лапочка, просто незаменима после таких передряг. А потом много-много стягивающего лосьона хорошенько вбить в кожу — мы же не хотим, чтобы к тридцати годам у нас появились «гусиные лапки» вокруг глаз, правда, дорогая? Вообще, как разумно с вашей стороны носить широкополые шляпы. Право же, милочка, сумасшествием было вообще приехать сюда, где такой жуткий климат, настоящий разрушитель нашей кожи. Не удивлюсь, если к концу всей этой истории мы будем походить на крокодилов. — К этому Сесил прибавил, что замечание Кокрилла о боязни высоты ну просто совершенно его потрясло.
— И меня тоже, — жалко улыбнулась Лули.
— Но как же вы могли забыть об этом?
— Я не забыла, просто считала, что до ныряния дело не дойдет. Думала, что вот появлюсь перед вами всеми, и вы воскликнете: «A-а, так вот как все произошло!» — и ни до кого не дойдет, что я не могу взобраться туда и прыгнуть, не свернув себе шеи. Потому что, конечно же, это так… Я ужасно боюсь высоты.
— Если это так… — осторожно проговорил Сесил.
— О, так, так, — рассмеялась Лули. — Ведь старина Кокрилл видел, как плохо я переносила снижение самолета.
Это видел и Сесил. Пока они летели на высоте, с ней все было в порядке. Ни о чем можно было не беспокоиться. Но когда стали снижаться, крохотные домики и лоскутные поля стали расти, приближаясь к ним, Лувейн задрожала и, позеленев от страха, судорожно вцепилась в этого коротышку-инспектора. Боязнь высоты — тут ничего не попишешь. Тогда она еще не собиралась убивать сестру, еще ни одна из них не успела — а точно ли? — влюбиться в Лео Родда. А если предположить, что существовал ранее задуманный план — ведь отдаленно это напоминает таковой? Но Лули не могла знать о расположении отеля, открытых дверях центральной гостиной, ведущих в холл и на лестницу, о кабинках недалеко от скалы и о трамплине. Если, конечно же…
— А вы раньше не бывали здесь? — прямо спросил он.
— Нет-нет, — рассмеялась она. — Я вообще не бывала в Италии. Можете в паспорте посмотреть, неверующий Фома!
И все же, подумал Сесил, как весь маскарад идеально вписывается в версию убийства. Он подал ей щеточку с тушью.
— Совсем крошечную капельку над кончиками бровей, лапочка. Вот-вот, прекрасно, лучше некуда. «Апре миди дон Фон!»{23} — Сесил посмотрелся в ручное зеркальце: чуточку «Апре миди» ему тоже не повредит. Он нанес краску легкими профессиональными взмахами кисточки. — Ну просто блеск: мы с вами похожи на парочку прелестных оленят Бэмби, с широко распахнутыми от удивления глазами, только что вышедших из чащи.
— А мы, по-вашему, уже вышли?
— Вы уже да. То есть я убежден, что ваша подтасовка разбилась в пух и прах об эту скалу для ныряния. Раз уж у вас такая штука, вы бы ни за что не научились нырять, а? Так что, даже если бы вы победили себя на миг и заставили пройти к вышке… нет, нельзя же зажать нос и прыгнуть с такой верхотуры, правда? Плюхнешься животом в воду, а это совсем нехорошо, да к тому же никто не спутает с бедной Ла Лейн — прыгала она шикарно. — Подкрашенные брови ему, увы, не пошли, и, поплевав на кусочек ваты, Сесил стер краску, а вместе с ней и немного крема от загара. — Дорогая моя, да я теперь просто на прокаженного стал похож. Сейчас же пудру «Макс Фактор»! Да где же она? — Лули ужаснулась, увидев, что Сесил трет ваткой по поверхности искомой пудры. — Но вот что я хотел бы знать: что вы собирались делать дальше?
— Да я же вам сказала: хотела выдать себя. Знаете, я думала… — Лули взглянула на руки, и Сесил увидел, что они дрожат. — Я думала, что Лео ненавидит меня… за то, что я оговорила Хелен, что обвинила ее, что заставила страдать. Я думала, он решил, что на самом-то деле любит ее. А если так, то мне было абсолютно все равно, что со мной произойдет. Я думала, что, по крайней мере, смогу восстановить мое доброе имя в его глазах, если выдам себя ради спасения Хелен.
— Любить никто не может больше, чем жизнь готовый положить во имя друга… — попробовал заговорить стихами Сесил и осторожно добавил, что, пожалуй, в данном случае, все сработало, даже не потребовав такой крайности.
— Я все поняла не так, — вздохнула Лули. — Он сердился на меня, да, но это совсем не ненависть, это другое. А ее он жалел и волновался за нее — но это не любовь. Вы слышали, что он сказал ей — после того как она упрятала меня от херенте в моем гриме под Ванду Лейн? Он сказал: «Я всегда буду тебе благодарен за то, что ты сделала для Лувейн». Для Лувейн. — Она опустила веки на блестящую голубизну глаз. — Вы никогда не поймете, никто не поймет, что значили эти слова для меня.
— И вы решили не продолжать представление?
— Инспектор Кокрилл решил это за меня. — Она пожала плечами. — К тому времени я уже была в обмороке. Да я и не могла бы продолжать: он же показал, что вся затея пустая, как это, в общем-то, и есть.
— Неужели? — усомнился «неверующий Фома».
— Зря надеетесь, лапочка? — Лувейн не могла не рассмеяться. — Конечно было бы здорово, если бы мой план шел как по маслу. Но, увы, все погорело. Нырять с вышки я не умею и не стала бы. А в день своей смерти Ванда исполнила два изумительных прыжка. — Остальное, признала Лули, удалось просчитать до удивления хорошо. Раньше они с бедняжкой Вандой именно так планировали новую книгу. — Сначала определяешь основную линию, о чем роман. Когда придумаешь, обнаруживаешь, что находишься в рамках определенных «констант», и приходится так плести сюжет, чтобы в них вписываться. В моем случае основная линия заключалась в том, что я просто похожа на Ванду и могла ее подменить. «Константами» были: расположение гостиницы, время убийства, свернутое полотенце и так далее. Мне все это надо было продумать, и получилось бы просто
