Убийства в стиле Джуди и Панча - Джон Диксон Карр
– Подожди, сынок, – прервал его Г. М. странным голосом. – Эта тень, с какой стороны она мелькнула?
– Ну, я не знаю. Я даже не уверен, что это был человек. Потом я подумал, что это, наверное, кошка; по соседству живут десятки кошек, и им нравится это место, потому что рядом с миссис Чартерс живет женщина свободных нравов… Понимаете, я спустился вниз, включил свет и осмотрел весь дом. Но, как мне показалось, все было на месте и ничего не пропало. Поэтому я не стал рассказывать об этом Бетти; подумал, что это все чушь, понимаете? Зачем ее пугать, черт возьми!
– Когда ты спустился, ты обратил внимание на створчатое окно? – Г. М. снова кивнул в сторону аптеки.
Что-то очень беспокоило Антрима. Он покусывал нижнюю губу, оттягивая ее таким образом, что открывалась десна, и, казалось, напряженно размышлял. Затем он произнес:
– А? Нет. То есть я никогда об этом не думал, потому что здесь есть что-то, черт возьми, забавное! Я имею в виду…
– Ага. А теперь загляни туда на секунду. И потом скажи мне, может ли ущерб, нанесенный этому окну, объяснить треск, который ты слышал.
Никто из нас не пошевелился. Антрим выпрямился во весь рост и, широко шагая, направился в аптеку, потом вернулся.
– Вот и все, – отрывисто сказал он. – Треск мог быть именно из-за этого. Должно быть, мне показалось, что он был громче, чем на самом деле… Но все так. Да. Послушайте, мне только что пришло в голову. Я думаю, что эта дурацкая история с бутылочками, возможно, произошла…
У него была привычка обрывать предложения на полуслове.
Г. М. хмыкнул:
– Понимаю. Да, мы думали об этом. Значит, ты совершенно уверен, что кто-то проник сюда той ночью?
– Да. Но…
– Что-то не так? А?.. Быстро, что?
– Ну, это, черт возьми, был глупый грабитель, – сказал Антрим. – Почему он залез через это окно? В кабинете есть французское окно с хлипкой задвижкой, которая не выдержала бы и малейшего нажима. Это было бы просто – войти прямо в дом, как в дверь. Вместо этого парень выбирает створчатое окно, которое довольно высоко от земли, заедает и вообще через него неудобно пролезать. Французское окно, похоже, никто не трогал. Почему?
И снова мы все ожидали, что Г. М. в пух и прах тут же разнесет версию Антрима о «лунном взломщике». И снова, как и в случае с миссис Антрим, он не сделал того, что казалось нам очевидным. Я посмотрел на Чартерса, а затем на Эвелин; никто из нас не мог понять, в какую игру играет Г. М. Прошло совсем немного времени, прежде чем нам стала понятна ее цель. Позднее я услышал, как комиссар столичной полиции (высокопоставленный чиновник, которого Г. М. называл Боко) сказал, что истина в этом деле была так тонко скрыта под очевидным, как ни в каком другом случае. Началось оно как захватывающее приключение, а закончилось как психологическая головоломка на рассвете.
Ну а пока Г. М. сидел в кресле и рассеянно тыкал в глаза черепа черенком своей трубки.
– Все ясно. Садись, сынок, – сказал он Антриму. – Я говорил, что хочу освободить тебя от ответственности. Но тут важно кое-что прояснить. Во-первых, мне сказали, что ты довольно хорошо знал Пола Хогенауэра. Бывал ли ты когда-нибудь в его доме в Мортон-Эбботе?
– Да, бывал, раз или два.
– Где он тебя принимал? В какой комнате?
– Гостиная в задней части дома. Кабинет. Я знаю, – быстро отчеканил Антрим, – вы собираетесь спросить меня о его «исследованиях». Я об этом не знал. И до сих пор ничего не понимаю! Вот что еще меня беспокоит. Он отпускал всевозможные туманные намеки. «Ходить невидимым…» Чушь. – С неуклюжей искренностью Антрим усмехнулся. – Если вы так много знаете об этом, я бы хотел, чтобы вы мне рассказали…
– Спокойно, сынок. Я не собирался спрашивать тебя об этом. Но ты знал, что он всегда держал ставни в той комнате закрытыми?
Антрим кивнул.
– О да. У него было хорошее объяснение на этот счет. Он говорил, что иногда проводил там эксперименты и поэтому приходилось закрывать ставни. Он не хотел, чтобы соседи проявляли любопытство. А если все время держать ставни закрытыми, то соседи к этому привыкнут и ничего не подумают… Хогенауэр был человеком светским и респектабельным. Стремился оставаться в хороших отношениях со всеми: с соседями, полицией – со всеми подряд. Или мне так казалось.
– Ага. Теперь давайте на секунду отвлечемся. Дэвис, – резко бросил Г. М. сержанту. Казалось, что сержант, который до этого подкручивал усы, как злодей в романе, и мрачно смотрел на Антрима, слегка вздрогнул, но сразу взял себя в руки. – Ведь это ты однажды вечером прокрался в сад Хогенауэра и заглянул в дом сквозь щели в ставнях? И увидел там маленькие огоньки, которые кружились вокруг предмета, похожего на перевернутый цветочный горшок. А?
– Да, сэр.
– Как я понял, в той комнате два окна. Хогенауэр обычно сидел у левого окна, если смотреть снаружи. Но для этого маленького эксперимента он переставил мебель и сел у правого окна. Он сидел у левого окна, когда ты заглянул внутрь?
– Да, у левого окна, сэр.
Сонный взгляд Г. М. остекленел.
– Ты разглядел что-нибудь, кроме огоньков и этого цветочного горшка? Ради бога, сосредоточься, сынок. Подумай.
Дэвис подумал.
– Нет, сэр. Больше ничего не видел. Разве что спинку стула…
– Ты в другое окно тоже смотрел?
– Да, сэр. С тем же результатом. Размер щелей в ставнях не сильно отличался.
Г. М. повернулся к Антриму, который, казалось, был сильно озадачен.
– Теперь, – продолжил он едва ли не радостно, – вернемся к нашим баранам. Есть небольшой вопрос о любимой марке минеральной воды Хогенауэра. Ты знал, что он пил только ее?
– Да.
– Кто-нибудь еще знал об этом?
– Ну да, конечно, я думаю. Он всегда проклинал эту дрянь. Но он должен был ее пить… или думал, что должен.
– У него дома бывали другие посетители, кроме тебя?
– Только доктор Кеппель. Я рассказывал вам о нем.
– Ты сам когда-нибудь встречался с Кеппелем?
– Однажды. – Антрим оживился. – Я случайно оказался в Бристоле и столкнулся там с Хогенауэром, и тот отвез меня в отель Кеппеля. Необычный человек. Хороший собеседник. Очень любит разные приспособления с наворотами (понимаете?), как и
