Смерть в пяти коробках - Джон Диксон Карр
– Ну же, сынок. Отдай мне пушку.
– Ладно. Смотрите, сейчас вылетит птичка!
Фергюсон поднял пневматический пистолет и, чтобы лучше прицелиться, оперся локтем о ручку кресла.
Глава двенадцатая
В небольшой пустой приемной Нового Скотленд-Ярда сидела миссис Бонита Синклер, всем своим видом выражая вежливое терпение. Время от времени она поглядывала на свои наручные часики, а потом на часы на стене, словно сравнивая, какие из них точнее. В тот момент те и другие показывали без пяти полночь.
Из противоположного угла за ней наблюдал сержант Поллард. Его восхищение красотой женщины не уменьшилось, хотя теперь к нему примешивался интерес иного рода.
Миссис Синклер была в черном – от шерстяного пальто до шляпы с загнутыми спереди полями. Она сидела, грациозно закинув ногу на ногу и облокотившись на спинку стула с таким достоинством, словно восседала на троне. Лицо ее с округлым подбородком и маленьким ртом было совершенно спокойным. Иссиня-черные глаза ни разу не встретились с глазами Полларда. Ее взгляд блуждал по комнате с полным безразличием. Но в какой-то момент она, прикрыв глаза, улыбнулась сержанту. Поллард, застигнутый врасплох, невольно улыбнулся в ответ. Она заговорила:
– Можно мне… Здесь разрешается курить?
– Конечно, миссис Синклер. Вот, возьмите.
В столь поздний час в пустом просторном помещении все звуки отдавались гулким эхом. Поллард не знал, слышит ли их разговор Мастерс в соседнем кабинете. Он поспешно протянул даме сигарету и даже дал прикурить. Мастерс наверняка этого не одобрил бы.
– Благодарю вас, – с улыбкой сказала она, слегка склонив голову.
Поллард задул спичку и в недоумении замер, не зная, куда ее девать. Наконец швырнул ее за спину, в сторону камина, да так ловко, что она попала прямиком в жилет старшего инспектора Мастерса, как раз выходившего из кабинета.
– Прошу вас, мэм, – пригласил Мастерс.
Он сделал знак Полларду тоже войти, дав понять, что о спичке они поговорят позже.
В кабинете Мастерса горела лампа. На столе, придавленные пресс-папье, лежали три телеграммы от французской полиции. Указав на стул, старший инспектор воззрился на подозреваемую красными от усталости глазами.
– Я как раз говорила сержанту, что не могу понять, зачем меня вызвали в такой час, – заговорила миссис Синклер непринужденно, словно в дружеской компании. Она устроилась на стуле поудобнее. – Насколько мне известно, здесь даже моя бедная горничная. Я просто в ужасе. Вы же не собираетесь продержать меня всю ночь, или подвергнуть допросу с пристрастием, или что-то еще?
– Нет, мэм.
– Тогда…
– Прежде всего, мэм, должен сказать, что, если пожелаете, можете отвечать на мои вопросы в присутствии вашего адвоката.
При этих зловещих словах миссис Синклер замерла с сигаретой в пальцах, а потом взглянула на Мастерса с растерянной улыбкой:
– Но послушайте, мистер Мастерс, где я возьму адвоката посреди ночи? Не проще было бы подождать до утра?
Мастерс оставался невозмутимым:
– Если настаиваете, мэм. В то же время у меня есть для вас одна очень важная новость, которую вы, возможно, захотите услышать сейчас.
Он подождал.
– Какая новость? – спросила Бонита слегка изменившимся тоном.
– Вам известно, миссис Синклер, что если кое-кто подаст на вас в суд за вымогательство, это может обернуться для вас длительным тюремным сроком?
Какое неприятное слово. Миссис Синклер держала сигарету горизонтально, стряхивая пепел длинным пальцем. Ее грудь вздымалась и опускалась, как во сне.
– Но я, право, не понимаю.
– Буду с вами откровенен, миссис Синклер, – сказал Мастерс, подавшись вперед с видом человека, делающего честное деловое предложение. – Я знаю, какую игру вы ведете. Ваши методы известны каждому опытному полицейскому. Хотя признаюсь, никому не удавалось в такой степени преуспеть, так развить дело и применить столько ухищрений, как вам. – Он удовлетворенно откинулся на спинку стула. – Это новый подход к рынку искусства. Речь идет о полотнах великих художников. Я сам мало в этом смыслю, но получил нужную информацию от сведущих людей. Не будем упоминать конкретные имена, мэм, хотя у меня есть список. – Мастерс похлопал по бумагам на столе и заговорил, делая паузу после каждого слова: – Допустим, в шестнадцатом веке какой-то известный итальянский художник написал картину, которая всем понравилась. Как сказали бы сейчас, создал хит. Картину мечтает заполучить родной город художника. Ее мечтают заполучить национальные картинные галереи по всей Европе. Некий герцог стремится приобрести полотно для своей частной коллекции. И так далее. Все эти люди располагают средствами – и что? Кому же достанется картина? Так вот, сэр Эдвард Литл сказал, что даже великие художники были не прочь заработать несколько лишних гульденов, талеров или других монет, – с довольным видом продолжал Мастерс. – Зачем им было упускать выгоду? К тому же они никого не хотели обидеть. И что было делать художнику, оказавшемуся между герцогом таким-то и принцем сяким-то? Ну вот он и писал две, а иногда три или четыре копии одной и той же картины. И продавал их как подлинник, которым покупатель мог похвастаться перед соседями. Никакого обмана, разве что номинальный, поскольку это был действительно подлинник, написанный самим мастером. По словам сэра Эдварда, это случалось довольно часто, главное, чтобы все было шито-крыто.
Как ни странно, миссис Синклер немного успокоилась.
– Но какое отношение это имеет ко мне? – воскликнула она, распахнув честные глаза.
Старший инспектор продолжил:
– Прошу, выслушайте меня. Что дальше? Проходит сотня лет, две сотни лет. Картины нашего мастера распространяются по свету. Обычно одна из них остается в картинной галерее и считается подлинником. Она признана, ни у кого не вызывает никаких сомнений. Притом что по свету гуляют миллионы ее копий, никто и не думает искать подлинник, даже если натыкается на него. Я больше чем уверен, что «Пробуждение души», которое висит у вас дома…
Миссис Синклер вздрогнула.
– …Это подлинное «Пробуждение души», написанное великим мастером. Но если верить сэру Эдварду, мир наводнен такими вот подлинниками. Так вот. – Мастерс вплотную подошел к теме. – Допустим, искать подобные оригиналы и находить их – чья-то работа. Скажем, ваша. Итак, что вы делаете? Несколько вещей. Идете к миллионеру, обладателю частной коллекции, и говорите ему: «Не желаете приобрести подлинник „Венеры в купальне“?» Коллекционер отвечает: «Так я и поверил, мадам. Подлинник находится в Национальной галерее в Лейпциге» – или где-то еще. Название картины вымышленное, понимаете?
– Да, я догадалась, – сухо проронила миссис Синклер.
Мастерс придвинул стул ближе.
– Итак, мэм. Потом вы говорите: «Поверьте, у меня подлинная „Венера в купальне“. Если сомневаетесь, пригласите вашего эксперта, и пусть он проверит». Разумеется, вы ничем не рискуете. Картина признана подлинной. Коллекционер горит желанием приобрести
