Дело об «Иррегулярных силах с Бейкер-стрит» - Энтони Бучер

— Хм, — Джексон сравнил рисунок с карточкой. — Да, это тот же значок, что и «Ы» в послании. Полагаю, человек, пытавшийся придумать новую фигурку, скорее всего…

— Вздор и чепуха, лейтенант, — прервал Боттомли. — Если вы пытаетесь обвинить Эванса, это чушь. Любой из нас мог подумать об этой фигурки — все мы читатели Дерринга Дрю. Как и любой посетитель любой библиотеки, не говоря уже о стаях видевших вашего брата в этой роли на экране.

— Возможно, — признал Джексон. — Но я тоже видел Пола в этой роли, и я не помню кувыркающегося человечка.

— В адаптации пришлось сделать некоторые правки, — произнёс мистер Вейнберг, стараясь не смотреть на Джона ОʼДаба.

— Понимаю. Но вернёмся к карточке. Федерхут, вы хотели мне кое-что рассказать и об этом имени. Талипес Риколетти для вас что-нибудь значит?

Полуозадаченное озарение осенило все пять лиц.

— Да, но только «Риколетти», — проговорил Федерхут. — Вы знаете, Herr Leutnant, сколько Ватсон упоминал неописанных им историй. «Второе пятно», полагаю, единственный эпизод, сперва упомянутый и лишь потом описанный.

— Хотя с любопытной путаницей во времени, — пожаловался доктор Боттомли, — и с полным забвением ролей, обещанных месье Дюбюку из парижской полиции и Фрицу фон Вальдбауму, известному специалисту из Данцига.

— И всё же, Herr Doktor, по крайней мере, оно было описано, а остальные остаются для мира тайной, и из них нет более увлекательного, чем то, что упомянуто в «Обряде дома Месгрейвов»: «полный отчёт о кривоногом Риколетти и его ужасной жене».

— Погодите, — запротестовал мистер Эванс, — а как насчёт «некоего политика, маяка и дрессированного баклана»?

— И Исидора Персано, — мечтательно добавил Дрю Фернесс, — которого однажды нашли обезумевшим со спичечной коробкой в руках, содержавшей различные виды червей, неизвестных науке.

— Едва ли дословная цитата, — возразил Ридгли. — В действительности она гласит…

— Джентльмены! — запротестовал Джексон. — Вы можете обсудить эти тонкости позже. Есть у Холмса что-нибудь более определённое насчёт этого Риколетти?

— Ничего, Herr Leutnant, — ответил Федерхут, — кроме этой единственной аллюзии — самая прискорбная лакуна во всей мировой литературе.

— И даже его имени не упоминается?

— Даже его.

— Тогда что означает этот Талипес?

— Это, сэр, — проговорил доктор Боттомли, — сама простота. «Talipes» — это новолатинское слово, используемое в хирургии, чтобы описать деформацию, известную как косолапость.

— И это возвращает нас туда, где мы были. Разве что это может указывать на медицинские познания?

— Лейтенант! Это то же самое, что и немецкое слово или закорючка Дерринга Дрю. Как указал Федерхут, никто не станет подписывать преступление частицей своих специальных знаний. Кроме того, какие у нас есть доказательства того, что пляшущие человечки и визитная карточка имеют отношение к убийству?

— Никаких, — признал Джексон. — Но совпадение может зайти слишком далеко. Теперь, что касается этих… — он указал на высохшие семена.

— Пять зёрнышек апельсина! — вскричали «Иррегулярные», словно хорошо тренированный хор.

— Полагаю, — терпеливо проговорил Джексон, — это ещё одна цитата. Продолжайте.

— В 1887 году, — задумчиво промолвил Дрю Фернесс, — в том самом году, когда Холмс раскрыл дело «Общества Нищих-любителей, которое имело роскошный клуб в подвальном этаже большого мебельного магазина», — это достаточно точно, мистер Ридгли?

— Вполне. Я часто задавался вопросом, был ли среди членов этого общества столь исключительно искушённый нищий-любитель, как мистер Невилл Сент-Клер, прославившийся через два года как «Человек с рассечённой губой».

— Возможно, — серьёзно проговорил доктор Боттомли. — Как Тантал сей учёной организации, могу я предложить небольшую монографию по этой теме для какого-либо будущего собрания?

— Вернёмся к зёрнышкам, — предложил Джексон.

— Да, лейтенант. В том же году, — продолжал Дрю Фернесс, — также отмеченном «странными приключениями Грайса Петерсона на острове Юффа» и иными примечательными делами, произошла необыкновенная трагедия с «Пятью зёрнышками апельсина», одно из немногих дел, которые Холмсу не удалось привести к удовлетворительному завершению.

— Хорошо. Но являются ли эти семена зёрнышками? Я думал, зёрна — это у пшеницы?

— Признаю, странное использование слова. Иногда так можно сказать о яблочных семечках, но апельсиновые зёрнышки звучат странно. Возможно, это британское значение слова или просто причудливый образец ватсоновского стиля. Да, эти зёрнышки — семечки; и, согласно Американской энциклопедии, с которой консультировался Холмс, они когда-то были предупреждением о смерти в Ку-Клукс-Клане.

Джексон посмотрел на то, что всё ещё считал семечками.

— Конечно, тему с Кланом можно игнорировать. Это не более важно, чем немецкое слово или медицинский термин. Главное то, что это холмсианское предупреждение, которое, подобно сообщению с пляшущими человечками, Уорр так и не получил. Если бы он… Ну, нет нужды в это вдаваться. А это фотографии комнаты, — поднял их со стола лейтенант. — Они показывают положение тела, на которое указывают пятна крови, — и оно прекрасно согласуется с историей мисс ОʼБрин. Заметьте, никаких следов, кроме неё. Кто бы ни был в этой комнате, он был достаточно осторожен, чтобы не наступить на кровь. Отпечатки пальцев тоже бесполезны. Любой из нас мог невинно оказаться в этой комнате в начале вечера, и большинство их нас были там, когда относили туда Уорра. Единственное место, где отпечатки могли бы помочь, — стены в углу, где должен был стоять убийца, — полностью чисто. Но есть в этих фотографиях немало интересных моментов. Вот слово «RACHE». Над ним, как видите, небольшой скол штукатурки, по-видимому, свежий. В углу, о котором мы говорили, похожая штука. Возможно, что-то произошло, когда декораторы приводили в порядок дом, но я даю вам все детали. А здесь — свежая вмятина в дереве оконной рамы. Теперь, что касается портфеля Уорра: что в нём, по-вашему, было?

— Не думаю, что он был пуст, — предположила Морин. — Конечно, это глупая идея носить с собой совершенно пустую сумку, но теперь меня уже ничто не удивило бы. В любом случае, он не свисал с его руки, Уорр держал портфель так, словно тот немало весил.

— Так и было, — добавил доктор Боттомли. — Я относил его наверх. Не рискнул бы оценивать с точностью до фунта, но скажу, что он был так тяжёл, как будто в нём было четыре-пять книг обычного размера.

— Я так и думал, — сказал Джексон. — В какой-то момент я сам наткнулся на него, но хотел подтверждения. Ну, когда мы нашли его, он всё ещё был тщательно, аккуратно застёгнут, но внутри был только этот лист бумаги.

Это был лист из самого обычного блокнота среднего размера. На нём был аккуратно напечатан список цифр:

20518

25414

25723

20974

25191

25585

22394

25237