Смерть по частям - Риту Мукерджи
Они остановились на углу перед приземистым строением. Длинный кирпичный фасад, снабженный единственным окном с многочастным переплетом, защищал посетителей паба от посторонних глаз.
Дейвис открыл дверь, и их тут же окутал удушливый сигарный дым. Они словно попали в жизнерадостную атмосферу мужского клуба. Свободных столов не было, желающие сделать заказ сгрудились у стойки. Из одного угла доносились подбадривающие восклицания — там шла оживленная игра в домино. Дейвис пригнулся: служанка чуть не задела его по голове подносом, уставленным кружками с лагером. Бар облюбовали полицейские и те, кто имел с ними дело, — журналисты, магистраты, а время от времени сюда наведывались и осведомители, это место странным образом подходило для приватных разговоров. Болтавшие друг с другом посетители не обратили на вошедших никакого внимания.
Владелец приветственно поднял руку:
— Здравствуйте, сержант! Что подать вам и вашей даме?
— Пока ничего, Сэм. Мы ищем Джона Бриско. — Дейвису приходилось перекрикивать шум.
При этих словах какой-то мужчина поднялся и теперь стоял, возвышаясь над Дейвисом.
— Чарли Дейвис, чтоб меня!
Гигант хлопнул Дейвиса по спине с такой силой, что тот пролетел вперед несколько шагов и упал бы, если бы не ухватился за барную стойку.
— Джонни! Как же я рад! — Дейвис, к своему великому удовольствию, сразу узнал старого знакомца. — Доктор Уэстон, позвольте представить вам главную надежду нашего квартала, человека, который чуть-чуть не завоевал титул главного боксера-тяжеловеса нашего города. И, должен добавить, мужчину, на которого заглядывались все девушки.
Бриско широко улыбался ему. Рыжеватые волосы были подернуты сединой. Дейвис заметил и другие следы прожитых лет. Темные, похожие на разводы от пепла круги под глазами и землистый оттенок кожи свидетельствовали, что Бриско не прочь выпить. Но он излучал бодрость духа. Кёртис и Торнтон были приятелями по Пенсильванскому университету и гребной команде, в жизни же Дейвиса все обстояло поскромнее, но он сомневался, что крепость их с Бриско дружбы, их преданность друг другу и готовность прийти на помощь хоть в чем-то слабее тех уз, что связывают Кёртиса и Торнтона.
— Идемте в заднюю комнату, там поспокойнее. — Бриско с одобрением взглянул на доктора Уэстон. — Теперь у тебя компания куда лучше, чем бывало.
Они переместились в комнату на задах паба. Дейвис следовал за Бриско, тот медленно ковылял, кренясь набок и опираясь на палку.
В задней комнате оказался импровизированный кабинет. Перед дровяной печью стоял стол, беспорядочно заваленный бумагами. Бриско уже успел основательно отхлебнуть горького из своей кружки.
— А теперь рассказывай, какое отношение ты имеешь к этому жуткому делу, — попросил он.
Дейвис со скрупулезной обстоятельностью изложил ход дела, после чего спросил:
— А ты-то как связан с этой историей? Ты, репортер?
— Сочту за комплимент, — улыбнулся Бриско. — Когда я вернулся с войны с этим вот сувениром, мне надо было чем-то заняться.
Пустая ниже колена штанина отстегнулась и свисала. У Бриско была ампутирована нога.
— Где это с вами произошло? — тихо спросила доктор Уэстон.
— При Энтитеме [37].
Места, где он, возможно, никогда не побывает, подумал Дейвис. Многие получили там увечья, многие потеряли родных и близких, и сами названия этих мест — Энтитем, Фредериксберг, Геттисберг — будили в людях страшные воспоминания.
— Я записался добровольцем почти сразу. Пенсильванская легкая артиллерия, батарея “Ф”. Людей лучше, чем там, я редко встречал. — Бриско, кривясь от боли, поднял ногу, чтобы сесть на стул. — Мне повезло больше, чем многим другим, я знаю. Но путь на боксерский ринг мне теперь заказан.
— Когда ты вернулся домой?
— В конце шестьдесят второго. Полковой друг нашел мне работу в газете, в отделе писем. Там я и познакомился с остальными богемцами.
Знаменитая Богемская бригада состояла из военных корреспондентов и нонконформистов всех мастей, писавших репортажи с фронта. Дейвис помнил, как номер “Инкуайерер” обходил весь квартал, как пачкала пальцы свежая типографская краска. Он терпеливо читал сводки своей неграмотной аудитории и жадно выискивал новости о полке, в котором служил его свояк.
— Они писали только о войне, а о местных новостях писать было некому, — продолжал Бриско. — Меня стали отправлять в старые районы Южной Филадельфии: грабежи, местные выборы, новости, о которых завтра никто не вспомнит.
— Как ты прознал про Кёртиса?
— У меня в то время были ребята — кто в полицейском участке, кто в пожарной бригаде, кто в ратуше. Я им приплачивал, а они могли шепнуть мне, где искать темы для заметок.
Бриско подвинул к ним тяжелый фолиант, состоящий из переплетенных старых газет. Том был открыт на газете от третьего декабря тысяча восемьсот шестьдесят третьего года. Статья Бриско называлась “Крупнейший сталелитейный цех, работавший на союзные войска, уничтожен огнем. Погибли тридцать человек”.
Дейвис рассказал Бриско о шантажисте и загадочных письмах, намекающих на некое событие в прошлом.
— Эдуард Кёртис уверен, что речь идет о том самом пожаре.
— Неужели? Интересно. — Бриско замолчал и надолго припал к кружке. — А вам известно, как завод Кёртисов добился своего нынешнего благоденствия?
Дейвис и доктор Уэстон отрицательно покачали головой.
— Потерпите меня еще немного. — Репортер жестом указал на записи, разложенные на столе: — Я занимался этой историей почти два года.
Он выпрямился, а потом наклонился к ним, как специалист, излагающий свой предмет.
— Кёртисы начинали в первые годы нынешнего века, тогда это было семейное предприятие, выпускавшее всякие домашние безделушки. Дела шли неплохо, но на этом не озолотишься.
Именно это и сказал им Кёртис: скромная семейная фирма разрослась в крупную компанию. Чугунные перила и фризы, во множестве украшавшие дома по всей бонтонной Риттенхаус-сквер, наверняка обязаны своим существованием заводику Кёртисов.
— Потом, в середине сороковых, дедушка Кёртиса сделал умный ход. Он заключил контракт с Маттиасом Болдуином из “Болдуин Локомотив”. Производство сильно расширилось, теперь они получали заказы от всех железнодорожных фирм.
— А как они переключились на оружие? — спросил Дейвис.
— Так делали не только они. Например, “Тредегар” в Ричмонде. Покупали землю по соседству с первым заводом и объединяли производство — печи, прокатные станы, котлы, паровозные депо. Вскоре к ним обратилось Артиллерийско-техническое управление армии и флота. Кёртисы начали поставлять металл для всего, от винтовок и патронов до тяжелой артиллерии вроде огромных пушек, которые использовали для береговой обороны.
— И спрос не убывал, — прибавил Дейвис.
— Отлично придумано, да? — сказал Бриско. — Начинаешь как скромный торговец садовыми ангелочками, а через поколение взлетаешь к баснословному богатству — и все благодаря самой страшной в истории нашей страны машине смерти.
— Несчастные случаи наверняка происходили и раньше.
Бриско покачал головой:
— Пожар шестьдесят третьего — история совершенно иного рода. Он начался с одной из главных печей, башня с печью в ту гибельную ночь превратилась в огненный столб. Слышно было, как скрипят разваливающиеся деревянные настилы — словно стонет, издыхая, громадный зверь. Несколько человек выбежали на улицу из башни, охваченной пламенем. Страшнее всего были крики тех, кто оказался заперт внутри. Люди скреблись, как животные, силясь выбраться.
Бриско говорил ярко, живо — так же, как писал. Дейвису казалось, что он наяву видит трагедию, разыгравшуюся той декабрьской ночью.
— Я видел, как из дымящихся развалин вытаскивали тела. Они еще
