Цветок мертвецов - Ольга Михайлова
Затем состоялась беседа с Окой Тадэсукэ: человек сёгуна повторил, только куда пространнее, рассказ о поисках и находке одежды убитой фрейлины. И категорически воспротивился аресту придворных. Тосиёри попутно сообщил Тодо, что его вассалов в гостинице, приходивших справиться о нём, известили: он занят расследованием и ночевать будет во дворце, в доме, где расположились люди сёгуна. Тодо только безучастно кивнул. Это его сейчас не волновало: его люди вполне были способны сами о себе позаботиться.
Когда Тодо и принц покинули Оку и Хатакэяму, принц Наримаро, отведя его в укромное место позади конюшен, настороженно осведомился о замеченном им недомогании.
— Нет-нет, ничего страшного, просто примерещилось что-то. И всё же арестовать всех было бы разумнее всего, — с досадой пробурчал Тодо. — К ним можно приставить слежку?
— Час Крысы, — напомнил Наримаро. — Живут они все в разных павильонах. Окружены слугами. Но сбежать никто не сможет, успокойтесь, все выходы из дворца охраняют. Да и сбежать, значит, признаться. А кстати, — улыбнулся принц, — вы знаете, что понравились Цунэко?
Прошло несколько секунд, прежде чем зардевшийся Тодо, сбитый этим сообщением с толку, как бы невзначай поинтересовался:
— С чего вы это взяли?
— Она расспрашивала, кто вы да откуда, и как раскрыли убийство монахини в Исэ. О нём тут много толковали.
Тодо с трудом сдержал биение сердца и ответил, прикидываясь равнодушным:
— Если девушка мила с тобой, это не значит, что ты понравился. Может, она просто мила.
Наримаро рассмеялся.
— Ну, нет, сестрица — не девушка и милым нравом не отличается.
— А как вышло, что Харуко увела у неё мужа?
— О, это… — принц брезгливо махнул рукой и вяло пояснил. — Цунэко — единственная дочь моего дядюшки Фудзивары-но Фунамори. Он имел трёх жён и двух наложниц. Родила только одна наложница, и то — девочку. Фунамори отказывался принимать этот печальный факт и воспитал девчонку как самурая. Она проигрывает в поединке только мне, женская рука слабовата, но катану держит уверенно. В шестнадцать лет Цунэко по настоянию отца вышла за Окитэ-но Нагивару. Он был недурен собой, других достоинств за ним не помню, но отец Цунэко был уже тогда болен и настаивал, что дочери нужна опора. Хм! Ей?! Однако перечить больному отцу она не стала. Через три месяца после свадьбы Фунамори умер, а спустя ещё месяц Цунэко нашла своего муженька в постели Харуко.
— И он… не вернулся к ней?
— Ну, не сказал бы, что она этого хотела, — скривился Наримаро. — Он, похоже, никогда сестрице особенно не нравился. В таких случаях женщина, подобная Цунэко, просто отпускает мужчину мысленно. А иногда и посылает к чёрту. Вслух она винила Харуко, но сама, думаю, подсознательно рада была избавиться от этой обузы. А потом… потом Нагивара разбил себе голову о кусок тофу, — едва не сплюнул принц. — С приятелями напился в кабаке Мадзиямы на Третьей линии и, возвращаясь обратно, решил пройти по перилам моста, споря, что трезв. Естественно, свалился вниз. И, как выяснилось после, дурак даже не умел плавать. Всё одно к одному.
— Так она — вдова? Но почему снова не попытала счастья?
Наримаро усмехнулся.
— С той поры прошло уже больше двух лет. Характер Цунэко испортился. У неё возникла дурная привычка встречать ошивающихся около неё мужчин с катаной в руках, а так как её многие видели на поединках, желающих провести с ней ночь во дворце давно не осталось. При дворе есть пара приличных женихов, и оба сватались, но все в годах и женаты, а быть младшей женой, понятное дело, она не хочет.
Тодо ничего не ответил. В галерее стоящего поодаль храма на поперечной балке сидел знатный на вид мужчина и беседовал с женщиной. О чём они говорили? Кажется, беседа их не предназначалась для посторонних ушей. Очаровательной выглядела склонённая головка женщины и её силуэт, невыразимым благоуханием веяло от платья…
Нет, всё это глупость. Ему, человеку, который уже забыл, что значит недвижно стоять под луной, затянутой облаками, или брести, сбивая росу, по равнине Августейшей Ограды при полной луне, не стоит ввязываться ни в какие любовные дела… Глупость это. Глупость.
Заговорил Наримаро.
— Вы кажетесь железным, Корё, но мне надо поспать хоть пару часов.
Тодо кивнул.
— Естественно, вы же с ристалища. У вас выдался тяжёлый день. Встретимся на последней страже возле Павильона Ароматов.
Принц кивнул в ответ и растаял в ночи.
Тодо долго смотрел ему вслед. Мысли его текли вяло и сонно… Если бы жизнь была вечной и не исчезала, подобно росе, и не рассеивалась бы, как туман над Фудзи, жить в полном одиночестве было бы лучше всего, подумал он. Должно быть, изумительно, когда человек не прельщается мирскими страстями. У мудреца Сюй Ю не было ничего — он даже воду пил, зачерпывая ладонями. Увидев это, кто-то принёс ему сосуд из тыквы, но, когда мудрец повесил его на сучок, сосуд загудел под ветром. Сюй выбросил его, сказав: «Как он докучлив!», и опять стал пить воду ладонями. Как же, наверное, ясно было у него на душе!
Но ведь и у него, Тодо, тоже ничего нет, а на душе — муть.
Что не так, а?
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. СЛУЧАЙНОЕ ВЕЗЕНИЕ БРОДЯЧЕГО КОТА
С ЧАСА КРЫСЫ ДО ЧАСА ТИГРА. Время с одиннадцати вечера до пяти утра
В ветвях сакуры, густо усыпанных распустившимися цветами, застыла подёрнутая дымкой луна. Час Крысы. Время перевалило за полночь, Тодо никто нигде не ждал, так что спешить нужды не было. Он брёл не торопясь в выделенные ему покои, разглядывая последних придворных, шествовавших в сопровождении челяди с зажжёнными фонарями в руках. В воздухе реяли розовые лепестки сакуры, иные из них легонько касались его щёк, и Тодо чудилось, что сама ночь гладит его по лицу. Лепестки осыпались беззвучным дождём, и всё вокруг становилось зыбким, точно причудливое разноцветное облако, из которого вдруг то выглядывал жёлтый лисий глаз, то белело лицо красавицы, то под складками кимоно мерно двигалось соблазнительное женское бедро.
Тодо побрёл к пруду и вскоре непонятно как оказался возле Павильона Глициний. У Южного входа он остановился, потом медленно пошёл вдоль здания, флигели которого соединялись между собой галереями. У центрального входа высились каменные фонари.
Мысли в его голове бродили теперь путаные, рваные. Одиночество… Пустота… Зачем? Разве не нелепо лежать на холодном одиноком ложе и не иметь ни единой ночи спокойного сна? Мужчина без любви, будь он хоть семи пядей во лбу, подобен яшмовому кубку без дна. Но если тебе давно
