Цветок мертвецов - Ольга Михайлова
— Не знаю, — твёрдо ответила сестрица. — Хотя постой. Мне же третьего дня Митико сказала, что на праздник он должен пьесу для нашего театра поставить! В театральном павильоне уже сцену украсили полотнищами. До премьеры всего ничего. Ему не до фрейлин, наверное.
Цунэко бросила мимолётный взгляд на Тодо, точно призывая его в свидетели своей правоты. А, может, в этом взгляде мелькнуло ещё что-то? Какой-то лестный затаённый интерес, точно манящий призыв и даже обещание? Или показалось?
Тодо задержал на Цунэко взгляд на секунду дольше обычного и тут же, смутившись, быстро опустил глаза.
— Логично, — не совсем уверенно отозвался тем временем Наримаро. — А Минамото и архивариус?
— Павиан? — бесстрастно переспросила Цунэко. — Как-то был, но ещё при третьей луне. Терпеть его не могу, постоянно в расходы вводит! Пердит всегда, приходиться потом из-за вони дорогущие китайские благовония жечь. Архивариус? Этот вечно жалуется, нудит по любому пустяку, — как мерзко! Но я не видела его там в последние дни.
Тодо легко сделал вывод, что сестрица принца, хоть и не декларировала вслух примат Пустоты, мыслила по существу столь же цинично, как и её братец. Взаимопонимание кузины и кузена было полным. Чувствовалось, что их роднили не только фамилия, но и образ мыслей.
— Ясно, — кивнул принц.
Сестрица же Наримаро быстро сделала из расспросов братца недалёкие от истины выводы.
— Так ты полагаешь, что убийца Харуко — или Абэ, или Минамото, или Отома, или Инаба? Или этот… секретарь Юки? А почему именно их подозреваешь?
— Её убили во время шествия, а их там не было. А у тебя другое мнение, сестрица?
— Не знаю, но если ты не соврал про меч…
— Не соврал, — окончательно и безапелляционно развеял её подозрения Цунэко Наримаро.
— …Тогда вообще ничего не понимаю. Императорские сокровища… Зачем? Вздор какой-то.
Тодо молча слушал разговор брата и сестры. Но не разговор занимал мысли Тодо. Он понял, что всё это время пребывал в паскуднейшем заблуждении, полагая, что сумел отрешиться от суеты и достичь Пустоты. Он учился смотреть на змею, обнажённую женщину и гроб, пока не будет плевать на змей, женщин и гробы. Сейчас он понял, что ничему не научился! Он смотрел на эту красотку с пьянящим голосом бамбуковой флейты и понимал, что всё, замершее в нём на годы, вовсе не умерло, а просто притаилось тихой ядовитой змеёй на старом гробовом ложе, и как только пригрело солнышко женского взгляда, так и ожило!
Мысленно он медленно снимал с Цунэко верхнее платье, следя, как медленно оно стекает к ногам, точно опадает вишнёвый цвет, вытаскивал из кокетливой причёски золотые шпильки, и поток волос струился вниз, распадаясь на плечах чёрными ручьями. Тодо нервно дёрнулся. От желания свело зубы. Нашёл время мечтать, ругнул он себя. Теперь не уснуть. Впрочем, спать ему сегодня, видимо, всё равно не придётся, подумал он, успокаивая себя.
Но легче и спокойней от этой мысли вовсе не стало.
…У дверей послышались тяжёлые шаги, и показался человек из охраны Оки Тадэсукэ. Он доложил, что обыски проведены, и Ока-сама просит господ Фудзивару и Тодо пожаловать к нему.
— Тодо-сама, идите к Оке, а я провожу сестру и тоже подойду, — распорядился принц.
Некоторое время они шли все вместе — Наримаро, Цунэко и Тодо. Замыкал шествие стражник. Тодо слушал стук деревянных дзори по камням и с прежним волнением разглядывал пояс Цунэко.
Опочивальни фрейлин находились в западной галерее павильона Глициний. Главный вход располагался с южной стороны, северные покои таились в глубине дворца. Сад с декоративными деревьями лежал слева от входа, и в свете луны чернел пруд с островом и двумя мостиками. Ветки цветущей глицинии низко наклонялись лиловыми гроздьями чудесной красоты. Среди тёмной зелени померанца ослепительно белели цветы, в гуще которых виднелись золотые шары прошлогодних плодов.
Наримаро повёл сестру к фрейлинам, а Тодо с охранником свернули к Павильону Ароматов, за которым квартировали люди сёгуна Токугавы.
Тодо пришлось подождать, пока вызовут Хатакэяму, который, как выяснилось, руководил обыском в покоях подозреваемых.
Наконец их пропустили. Наримаро догнал Тодо у самых дверей.
— Я распорядился забрать тело из чайного домика, — сказал он. — А теперь посмотрим, чем нас порадуют обыски.
— Ничем, Фудзивара-сама, — сразу остудил его пыл Хатакэямы.
Принц вздохнул.
— Ничего не нашли?
— Этого я не говорил. Нашли. Ещё час назад разыскали платье убитой, его опознала её служанка. Но платье выловили в пруду у конюшен. Нашли и следы крови на камнях. В помещениях же подозреваемых ничего нет.
— Выходит, после убийства этот мерзавец ещё и искупался? И никто не видел купающегося у конюшен?
Тосиёри только развёл на ходу руками.
— Праздник! Все на шествии, кто не участвовал, те пошли на торжество поглазеть. Даже конюхи ушли. В конюшнях оставалась только пара лошадей.
Тодо неожиданно остановился. Нет, ему не пришла в голову мысль, а скорее, его пронзило странное чувство, какое ощущаешь за минуту перед землетрясением: чужеродный запах, вспышки рассеянных зарниц, голубоватое свечение стен. Сейчас его тоже точно тряхнуло, но ощущение не стало пониманием, а между тем он шестым чувством ощущал неведомую опасность, и не где-то далеко, а здесь и сейчас. Свет померк в глазах Тодо, и пред ним проступил и закружился ночной хоровод демонов… Призраки и ожившие мертвецы, духи погибших воинов и убиенные роженицы, одноглазые карлики и трёхголовые демоны, голодные духи-гаки, ведьмы и водяные-каппа, длинноносые лешие-тэнгу, русалки, небесные демоны-аманодзяку, тысячелетние кошки, гигантские змеи и чудище райдзю, безносый и безротый оборотень ноппэрапо, длинношеее страшилище рокуроккуби — и над сонмом этих немыслимых существ возвышалась, танцуя и кривляясь, золотошерстая Девятихвостая лиса! И тут всё исчезло.
Заметив заторможенность Тодо, остановился и принц, но ничего не спросил, только бросил на наместника быстрый вопросительный взгляд. Но Тодо не мог ничего сказать, только тёр вспотевший лоб и сжимал виски. Тосиёри сделал несколько шагов вперёд, но и он вернулся.
— Что-то случилось?
Тодо наконец пришёл в себя. Он боялся заговорить, но и промолчать было невмоготу. Он понял, что видел парад ста демонов, видение, предвещавшее недоброе. Смутное понимание, что пришло возле трупа, превратилось уже в уверенность, но подкрепить её по-прежнему было нечем.
— А нельзя ли задержать всех пятерых, Хатакэяма-сан? Арестовать до утра?
Тосиёри растерялся.
— Это к Оке-сама, но, поймите, Тодо-сан, это не какие-то там торгаши из Тису! Люди-то немаленькие, — виновато обронил он. — Тут чтобы хоть одного арестовать, улики нужны неопровержимые. Ока-сама очень боится скандала.
— Да, правда, простите. — Тодо и сам понял, что сморозил глупость, и всё же
