Смерть по частям - Риту Мукерджи
— Нет, сэр. — Молодой человек поднял на них темные глаза, налившиеся слезами. Он сжал губы, стараясь сдержаться. Голос срывался от волнения. — Она ко мне хорошо относилась.
Дейвису стало жаль парня. Наконец-то перед ними было искреннее выражение горя, столь не похожее на изворотливые и расчетливые ответы других обитателей этого дома.
Фолькер кивнул:
— На сегодня мы закончили.
[27] Элизабет Браунинг, пер. И. Бараль.
[26] Пер. С. Маршака.
часть третья
Стазис [28]
[28] Искусственная пауза в физиологических процессах.
15
Лидия взяла мальчика за руку.
— Держи крепче, вот так. Пусть лежит в ладони плоско.
Малыш, ища подсказки, взглянул на брата, но тот беспомощно пожал плечами. Ни один не знал, что сказать этой хорошо одетой даме, которая вдруг проявила интерес к ним.
— Вот так. Чувствуешь, какое оно тяжелое, это кольцо? — Взяв мальчика за кисть, Лидия поводила его рукой взад-вперед, показывая правильное движение.
Мальчик метнул кольцо, и оно, описав безупречную дугу, со звоном наделось на металлический шест, вкопанный в нескольких ярдах от них.
— Отлично, Билли! — воскликнул брат малыша. Билли, непривычный к успеху, зарделся.
— Молодец. — Лидия с притворной чопорностью пожала ему руку. — В следующий раз вспомни, чему я тебя учила.
— Да, мэм. — По лицу Билли расплылась щербатая улыбка, и он убежал в проулок.
Проводив мальчика взглядом, Лидия поднялась; колени болели от сидения на корточках, края плаща испачкались в пыли импровизированной игровой площадки — клочка земли, который застолбили жившие в этом квартале дети.
— Да вы, доктор, мастер на все руки.
Лидия обернулась. За спиной стоял сержант Дейвис.
— Правда? В детстве я любила эту игру. До бесконечности соревновалась с братом, хотела победить. — Лидия перчатками отряхнула пыль с ладоней. — Надо как-нибудь предложить вам сыграть.
— А я, пожалуй, приму предложение. — Дейвис слегка улыбнулся.
Они были в самом сердце Южной Филадельфии — той части города, которая начиналась ниже Саут-стрит и тянулась от реки Делавэр до ее притока Скулкилл. Эта обширная область вошла в границы города в 1854 году, она представляла собой пестрое собрание районов вроде Мойяменсинга и Пэссъянка, Грейс-Ферри и Саутуорка. Каждый такой район был целым поселком, с собственной атмосферой; одни были населены приезжими, другие видели уже не первое поколение обитателей, и все они с готовностью поставляли рабочую силу на мануфактуры и в железнодорожные депо Филадельфии, в ее доки и на судостроительные верфи. Каждое сообщество — ирландцы, итальянцы, чернокожие — приносило в обжитый им квартал собственный дух, отличавший его от прочих; все эти люди обживали место под себя, стремясь сохранить культуру и традиции. Жизнь на улицах била ключом, чувство общности царило в церквях и приходских школах, на изобильных рынках, в магазинах, где продавались итальянские сласти и ирландский лен, в пабах и мужских клубах. И в жизни всех этих районов принимали активное участие банды и их главари, хранившие стойкую преданность своим и норовившие затеять вражду с чужаками. Временами ненадежные союзы, заключенные между соседскими кварталами, распадались, сменяясь беззаконием.
Лидия бывала в таких районах еще студенткой. Женский медицинский колледж охотно присоединился к кампании, которую развернули поборники трезвости и санитарные инспекторы. Обитатели трущоб отчаянно нуждались в медицинской помощи — и добровольцы пошли в трущобы. Лидия помнила, как шла, стараясь не отставать от бесстрашной Антеи, совершавшей акушерские обходы. Их окружала толпа. Путаница проулков, полных резких голосов, запаха стряпни и едкой вони гниющего мусора, стала настоящим испытанием что для слуха, что для обоняния. Эта школа не сравнилась бы ни с какой другой — до нее было далеко даже относительно спокойным палатам Женской больницы. Лидия вспомнила, как заходила в переполненные, душные квартирки без окон, как их многочисленные обитатели печально, в молчании смотрели на нее. Она научилась думать быстро, научилась приноравливаться, пользоваться тем, что есть под рукой. Трудная работа, и ее делало еще труднее чувство бессилия при виде болезней вроде дизентерии и брюшного тифа, в изобилии порождаемых антисанитарными условиями. Но Антея хранила верность этим общинам, людям, благодаря которым город обрел свой несгибаемый характер.
Сегодня улица кишела людьми. Матери, таща за собой детей, бодро продирались через толпу. Компания старичков, сидя на ступеньках какого-то здания, наблюдала за уличными сценами.
— Осторожнее! — Дейвис обогнул двух гонявшихся друг за другом мальчишек, тощие фигурки которых легко было не заметить.
— Нам надо пройти еще несколько кварталов и спуститься к реке. — Лидия сверилась с адресом, который дала ей Беатрис Кёртис.
Они свернули в проулок. Лидия поглядывала вверх, на шаткие лесенки, которые карабкались по стене, как пауки с тонкими лапками. На одной из площадок сидел на корточках мальчик и смотрел на них сквозь прутья.
— Пришли. — Лидия остановилась перед дверью. С фасада здание напоминало магазин, справа нависал эркер. Медная табличка на двери гласила: “ТРАст «БЛЕЙК»” [29].
Дейвис медленно потянул дверь, и они оказались в помещении с высокими потолками, в задней стене сияли огромные окна. Наверное, когда-то здесь размещалась контора, очень уж подходящим было место — близость реки позволяла доставлять сюда товары с барж и описывать их.
Женщина, сидевшая у противоположной стены, подняла глаза на Дейвиса и Лидию.
— Я Ида Торнтон. Я знаю, что произошло с Анной, Беатрис прислала мне записку.
Ида Торнтон, которая оказалась субтильной женщиной с озабоченно нахмуренным лбом, увела гостей в контору и жестом пригласила сесть напротив нее; они коротко представились.
— Итак, вы знали Анну? — спросила Лидия.
— Да. Она так нам помогала! Мне будет ее очень не хватать. — Ида умолкла, осознав бесповоротность своих слов. — Какая трагедия! Даже представить себе не могу, что пережили ее родные...
— Миссис Кёртис говорила, что Анна часто приходила сюда одна, — начала было Лидия, но тут ее прервали. Хозяйка встала, выжидающе глядя на дверь.
— Это Роберт, мой муж. Он ходил к жителям квартала, разносил все, что необходимо.
В тесное помещение стремительной походкой вошел Роберт Торнтон; высокий и широкоплечий, он словно заполнил контору, нависнув над женой. Лидия сразу узнала его по фотографии. Щеки мистера Торнтона раскраснелись, но не только от холода, Лидия заметила сетку кровеносных сосудов, иные из которых лопнули, — красноречивое свидетельство того, что мистер Торнтон отнюдь не чуждался спиртного. Кожа его казалась рыхлой, веки набрякли.
Говорил он громко, несмотря на тесноту.
— Рад знакомству, э-э... — Он запнулся.
— Это доктор Уэстон и сержант Дейвис. Они пришли поговорить об Анне.
— Доктор? Женщина с ученой степенью? — Брови мистера Торнтона удивленно подскочили. — Бог мой, что еще преподнесет нам современный мир?
Медленно стягивая перчатки, он переводил взгляд с Лидии на Дейвиса.
— Чем же вы занимаетесь, доктор Уэстон, позвольте спросить? — поинтересовался он, на что получил короткий ответ:
— Медициной.
Торнтон удовлетворенно кивнул, словно именно такого ответа и ожидал.
— Я так скажу: каждому свое. Ситуация, когда женщина вынуждена искать заработка и заниматься несвойственной женщине работой, кажется мне печальной шуткой. Она ведь, в конце концов, хранительница всего доброго, что есть в нашем доме и в наших сердцах. — Он улыбнулся жене и погладил ее по голове,
